Открыв рот, Зизи беззвучно запела: «А-а-а! А-а!»

Вот уж они ее увидят так увидят!

— Ого! — крякнул Ланской после паузы: на мгновение на площадке зависла полная тишина. — О-го-го! — крякнул еще раз. Откашлялся и весело заголосил в рупор: — Технические проблемы! Все свободны до следующего объявления!

Толстяк, стоя рядом, вопросительно смотрел на него.

— Выводите ее быстро, — шепнул ему Ланской. — Пока она не перебила новые лампы. Наша барышня — первейший кандидат на койку в психиатрической лечебнице, так что будьте аккуратны. Она может оказаться буйной. Ну!

Взяв Зизи под локоток и нашептывая ей на ухо что-то успокоительное, ассистент повел ее к выходу.

Она не понимала ни слова из того, что он говорил, как не понимала и того, куда ее ведут, и потому шла не сопротивляясь.

Выйдя на улицу, она повернулась к ассистенту:

— Проба окончена?

— Окончена, милая, окончена.

— Вы передайте режиссеру, что я знаю все роли госпожи Верде. (Пусть он не сомневается — никто не заметит, что играла не она. Ведь я точно такая же, правда?

— Правда, милая, правда.

Он мягко подтолкнул ее вперед и растворился в тумане.

Она постояла несколько минут улыбаясь. Надо непременно рассказать об этом Алексею Всеволодовичу.

По-прежнему улыбаясь, Зизи пошла к воротам студии. Лимонного цвета «Кадиллак» стоял там же, где она его оставила. Зизи направилась было к нему, но тут заметила Иду, которая выходила из таксомотора.

Увидав свое авто, Ида быстро подошла к нему со стороны водителя. Окошко опустилось. Ида сказала несколько фраз — Зизи не слышала, что именно, но по тону долетевших до нее звуков, по разгневанному лицу дивы, по ее резким жестам поняла, что та дает выволочку шоферу, — и направилась по главной аллее «Парадиза» к корпусу, где располагалась контора.

Зизи заметалась. Что делать? Если она сейчас попадется на глаза Иде и шоферу, то сразу станет ясно, кто угнал авто. И, укрывшись за чьей-то внушительной спиной, она проскочила мимо машины.

Как быстро все свершилось! Она в Ялте всего третий день, а кажется, что Альпы были так давно… может быть, их вообще никогда не было? Может быть, это сон? За три дня полностью переменилась ее судьба.

«Ах, милая моя! — сказала она себе. — Ты всего лишь глупая девчонка!»

Ею овладело тревожное чувство, как будто она стоит на краю. Прошлого больше не существовало. Что дальше? Новый режиссер? Новый любовник? Новый громкий брак? Еще одна блистательная пара русского Холливуда? Я БЫ ЭТОТ ПАССАЖ ОСТАВИЛА, ТАК КАК ЗДЕСЬ КЛЮЧ К ЕЕ РЕШЕНИЮ ИСЧЕЗНУТЬ.

Иду передернуло, и, проведя рукой по влажному лбу, она вошла в кабинет Ожогина.

Ожогин слушал ее набычившись, выставив вперед крутой лоб и пуская из-под густых бровей искры гневного огня. С лица его не сходило несколько сонное выражение. Сигара, которую он ворочал во рту, так и не была зажжена.

Ида сидела перед ним очень прямо, в строгом темно-синем костюме и белоснежной блузке, заколотой у ворота камеей из оникса. Знала, что Ожогин — человек традиционных взглядов, не любит побрякушек, и справедливо рассчитала, что для серьезного разговора нужна серьезная одежда.

— Так вы ничего не знали о дублерше? — помолчав и пожевав сигару, уточнил Ожогин.

Ида пожала плечами.

— Помилуйте, Александр Федорович! Пришла бы я к вам в противном случае? Более того, сегодня я была у своего адвоката, мы просмотрели мой контракт, в нем не предусмотрена никакая дублерша. Мне не хотелось бы выставлять судебный иск…

Ожогин поднял руку успокаивающим жестом.

— Не волнуйтесь, Зинаида Владимировна. Мы все уладим. Я был уверен, что вы информированы. Материал с дублершей будет смыт, все сцены пересняты. Надеюсь, вас это удовлетворит? Однако ваша фильма стоит мне много нервов и средств.

— Мне тоже, — отозвалась Ида, вставляя в мундштук сигариллу и закуривая. — Но и прибыли ожидаются немалые, не так ли? Не далее как вчера я видела в одном ялтинском листке свою фотографию с подписью: «Ида Верде вернулась домой только для того, чтобы забрать свои бриллианты!» Забавно! И кстати… — Она сделала паузу. — Бракоразводный процесс.

— Бракоразводный процесс? — Брови Ожогина поползли вверх.

— Не хочется об этом говорить, но — увы! — да. Верде против Лозинского. Адюльтер. Господин Лозинский позволил себе связь с дублершей почти на глазах съемочной группы.

— Что значит «почти»? — вскинулся Ожогин.

— Ну, в павильон ведь в любую минуту может кто-то войти.

— У вас есть доказательства? — отрывисто спросил Ожогин, лицо которого наливалось кирпичным цветом.

— Более чем весомые, — спокойно ответила Ида. — Согласитесь, Александр Федорович, история противная, но фильме не повредит. Напротив, разожжет любопытство публики. Если только… — Она замолчала.

— Что «если только»?

— Если только фильма будет закончена. Однако боюсь, что и наши нервы, и мое здоровье, и ваши деньги были потрачены зря.

Ожогин смотрел на нее из-под насупленных бровей неподвижным непонимающим взглядом.

— Ну что вы, Александр Федорович, так смотрите? — сказала Ида. ЭТО БЫ ТОЖЕ ОСТАВИТЬ.

Ожогин вытащил изо рта сигару, бросил в мусорную корзину, сунул в рот новую, встал и принялся мерить кабинет шагами.

Девчонка взяла его за горло. А он не любит, чтобы его брали за горло, — впрочем, кто же любит?! Лозинский, конечно, мерзавец. И вообще вся эта возня с дублершей и адюльтером Ожогину, как человеку брезгливому и никогда не делающему рекламу фильма на личной жизни звезд — это делали сами звезды и газетчики, — была отвратительна.

Он посмотрел на Иду. Лицо ее было спокойно, но в нем ощущалась непреклонность. И все же…

— Надеюсь, вы понимаете, Зинаида Владимировна, — сказал Ожогин, — что другой режиссер — это другое видение, другая манера. Вряд ли кто-то сможет переснять эпизоды в стиле господина Лозинского.

— А вы всерьез полагаете, Александр Федорович, что у господина Лозинского был свой стиль? — усмехнулась Ида.

Ожогин замер, глядя на Иду с двойственным чувством отвращения и восхищения.

А ведь она права. После этой истории красавчик Лозинский вряд ли оправится. Она его не простит — будет давить до конца. Придется искать замену, если он, Ожогин, решит все-таки продолжать съемки. Без Лозинского фильма будет. Какая-никакая, а будет. А без Иды — нет. Н-да… Шумиха вокруг этой истории обеспечена. Репортеришки слетятся как мухи на варенье.

Но чем объяснить отстранение режиссера? Ну это, положим, понятно. Самовольство с дублершей против всех контрактов — раз. Перерасход средств — два. Придется выставить ему неустойку. А насчет адюльтера и нежелания работать с бывшим мужем — это пусть Ида сама решает, заявлять ли на публике подобные коллизии.