– Как тогда? – спросил я шепотом.

Дебз лишь покачала головой и кивнула на Коди и Эстор.

– Разбуди их, – мягко велела она.

Я обошел сестру и подошел к кровати, на которой спали брат с сестрой. Прислонив ружье к стене у кровати, я осторожно потряс Эстор за плечо. Она закряхтела, нахмурилась и открыла глаза. Несколько раз моргнула. И вдруг подскочила на кровати.

– Декстер! – воскликнула она.

Я лихорадочно замахал руками, веля ей сидеть тихо, и она закусила губу и кивнула. Затем я дважды потряс за плечо Коди, и он уставился на меня ясным взглядом.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он, и в его голосе сквозила радость.

– Давайте быстрее, – сказал я им мягко, но настойчиво. – Только тихо! Поднимайтесь вверх по лестнице и идите назад, там привязана моя лодка. Быстрее!

Дети заморгали, глядя на меня, потом переглянулись.

– Быстрее! Вперед! – повторил я, и только тогда Эстор подскочила на месте, схватила Коди за руку, и они помчались прочь из каюты.

Дебора нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя посреди комнаты и держа в одной руке пистолет, а в другой – Николаса. Я обошел ее снова и остановился у кровати, где спала Лили-Энн. Она безмолвно лежала возле спящей няни, мирно посасывая пустышку. Я наклонился, осторожно просунул одну руку ей под голову, а вторую – под ножки и бережно поднял на руки, как вдруг она завертелась во сне и выплюнула пустышку. Я задержал дыхание, но Лили-Энн вновь уснула. Я поглядел на кровать, надеясь найти упавшую соску, но тут же понял, что это невозможно. Соска упала прямо на няню, и няня, проснувшись, смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

Глаза ее на миг расширились еще сильнее, рот открылся от удивления, и я, обхватив Лили-Энн одной рукой, второй крепко сдавил няне горло.

– Silencio, – прошептал я как можно более пугающе. – Ni un sonido[59].

Она закрыла рот и энергично закивала. Я сделал шаг назад, не отводя от нее взгляда, и передал Лили-Энн в руки Деборе.

– Отнеси их на лодку, – велел я.

Дебора взяла Лили-Энн в охапку, но сделала лишь шаг назад. Обернувшись к ней, я понял, что она хочет возразить, но никто из нас не успел сказать и слова, потому что Брайан сунул голову в каюту и яростно прошипел:

– Что вы так долго? – А потом увидел няню с круглыми глазами и прибавил: – Черт вас дери! Она же сейчас завизжит. – И двинулся к ней с ножом наперевес.

Но он ошибался. Няня не завизжала. Она не произнесла ни слова. Заметив моего брата, несущегося на нее с ножом, она спокойно вынула из-под подушки револьвер и выстрелила в него почти вплотную.

Я был уверен, что Брайан ранен, хотя и не видел куда. Однако, несмотря на это, он прыгнул на нее с невероятной скоростью и, прежде чем женщина выстрелила вновь, прижал руку с револьвером к кровати и всадил нож женщине в глотку. Брыкалась она недолго. Я не увидел, что сделал Брайан, но он сгорбился над ней, и вдруг она замерла.

Брайан медленно поднялся, его руки, рубашка и штаны были пропитаны кровью. От перерезанных глоток всегда много крови, поэтому, вероятно, большая часть этой крови принадлежала няне. Большая, но не вся.

Брайан выпрямился, слегка покачнулся и прижал руку к животу прямо над пупком. Забавная штука наш мозг, правда? Я так и не понял, отчего закружилась у меня голова – то ли от громкого выстрела, то ли еще от чего, но на секунду я вдруг подумал, что Раулю понадобится новая няня. Интересно, что будет говориться в объявлении? «Ищу няню. Должна говорить по-испански и по-английски и уметь обращаться с револьверами».

Но Брайан вдруг снова покачнулся, и я прогнал эту глупую мысль.

– Брайан, – выдохнул я и замолчал.

В глубине яхты послышался крик – сначала один, потом другой. Выстрел в каюте – прекрасный будильник, который наверняка разбудил всю охрану на судне.

– Дебз, уходи! – воскликнул я, и в этот раз она не стала спорить.

Развернувшись и держа под мышками детей, она побежала прочь, к моей лодке.

– Брайан, – выдохнул я снова, подбегая к нему. – Ты цел? – Вопрос был дурацкий, учитывая, что я видел, как в него стреляли, а значит, «целым» назвать его было никак нельзя.

Но Брайан лишь мучительно на меня посмотрел.

– Кажется, мы потеряли свой эффект неожиданности, – фальшиво улыбнулся он, но я так волновался, что не обратил на это внимания.

– Можешь бежать? – спросил я его.

– Выбора особенно нет, – ответил он. Потом бросил на пол свой нож, вынул пистолет и кивнул на ружье Деборы. – Это нам понадобится.

Я схватил его, и мы побежали прочь из каюты. Как только мы оказались в коридоре, я очень обрадовался, что ружье было заряжено, потому что дверь напротив, из которой доносился храп, осторожно приоткрылась. Даже не пытаясь прицелиться, я направил на нее ружье и хорошенько пальнул.

Грохот был оглушающий, гораздо громче, чем хлопок от няниного пистолета, зато результат прекрасный: в двери, теперь болтавшейся на петлях, чернела дыра размером с баскетбольный мяч. Я развернулся и поспешил вверх по лестнице.

Брайан был уже наверху. Он скрючился над сумкой с «игрушками» Ибама и, несмотря на боль, которую испытывал, судя по его скованным движениям, выглядел вполне довольным.

– Так и знал, что они нам пригодятся, – заметил он. Вынув кусок коричнево-серой массы размером с кирпич, он радостно показал его мне. – Ибам очень постарался. – Потом показал пальцем на устройство, похожее на калькулятор, которое торчало из взрывчатки. – Просто ставишь таймер и…

Снизу снова послышался шум – кто-то кричал и велел шевелиться быстрее.

– Брайан, – позвал я брата, но он меня не слушал.

Я сжался у него за спиной, держа ружье наготове.

– Раз, два, – начал считать Брайан, а потом резко швырнул взрывчатку вниз, в коридор, и повернулся ко мне, намереваясь сказать «три».

Возможно, он даже сказал, только я не услышал, потому что мы потонули в оглушающем взрыве; нас накрыло волной грохота, дыма и обломков, которые подняли Брайана и швырнули его на меня, а меня бросили в красный мрак, где не было ни света, ни звуков, кроме до боли громкого звона, который никак не затихал.

Так я и лежал. Сначала я не мог двигаться, потом просто не хотел. Я не мог думать, не мог сформировать в голове даже самую простую мысль, а без мысли невозможно и сдвинуться с места. Поэтому я просто тихо лежал. Не знаю, как долго. Наверняка не так долго, как казалось. В конце концов я почувствовал на себе нечто тяжелое, и первой моей мыслью стало желание снять с себя это нечто.

Так я и сделал. Я толкнул эту тяжесть, она соскользнула с меня, и я сел. У меня от этого ужасно разболелась голова. Несколько мгновений я так и сидел, сжимая голову руками. Я ничего не слышал, но когда открыл один глаз, то обрел зрение. Как только голова немного успокоилась, я открыл и второй и посмотрел на тяжесть, которую только что с себя сбросил. Тяжесть эта очень походила на Брайана, только больше им не была: он не дышал и не двигался. Просто лежал там, куда я его скинул и спокойно глядел в потолок своими широко открытыми глазами… А губы его застыли в полуулыбке – ужасно неестественной и фальшивой ухмылке, которая навечно запечатлелась на его лице, столь похожем на мое собственное.