Весна еще не вошла в свои права, до купального сезона далеко, так что людей в это прохладное утро на пляже почти не было. Рядом с мамой я вновь почувствовала в себе магию природы.

Это словно встретить хорошего друга после долгой разлуки. Я смотрела на растущие по кромке пляжа деревья и мысленно тянулась к ним. Только начавшие набухать почки начали наполняться силой, распускаться, ветви чуть заметно пошли в рост, помахав мне при этом, как машет руками тот самый друг.

Как же все-таки я скучала по этому буйству эмоций и чувству созидания!

– А потом, – продолжала тем временем мать, – когда я начала разбираться с управлением фирмой, этот самый «друг» снова заявился. Сказал, что компания его и что твои интересы тоже будет представлять он! Для меня это было как предательство. Как мог Дима после всего, что между нами было, оставить меня ни с чем? С этим му… ну, другом твоего отца, я, конечно, разобралась. Пришлось взять себя в руки и перестать быть испуганной девочкой, которая прячется за спину мужа. Вдобавок твой дар начал ярко проявляться, и мои способности выросли. Низшая нечисть сама ко мне потянулась. Они всегда тянутся к силе. Оставалось только взять причитающееся мне по праву.

Когда мать говорила об этом, ее лицо ожесточилось. Она сжала кулаки, глаза невидяще смотрели куда-то вдаль, словно в давно истертые временем воспоминания. Я не знаю, была ли она в этот момент со мной абсолютно искренней, но в любом случае детские воспоминания хранили то время, когда мать оставляла меня, еще малышку, одну дома, а сама приходила за полночь с серым лицом и трясущимися руками… Кажется, мне было года три.

Потом мы спали в обнимку на большой родительской кровати. Мама гладила по спине и целовала в макушку. Тогда я думала, что это оттого, что мама меня так сильно любит, сейчас понимала – она восстанавливала силы.

Но… в любом случае ей тогда было непросто. Одной против влиятельных людей и нелюдей города. Мне действительно было чему поучиться у нее.

– Потом все более-менее утряслось, – пожала плечами мама. – Я действительно любила Диму, но хотела вырвать его из сердца. У сильной женщины не должно быть слабостей. И я сожгла все вещи твоего отца. Фото, одежду, даже игрушки, которые он тебе дарил. Хотела стереть любые напоминания, будто его и не было вовсе в моей жизни.

– А кассета?

– Какая кассета? – нахмурилась мама, явно не понимая, о чем я говорю.

– Видеозапись, где ты снимала, как он со мной играет. Там еще видно его превращения…

– Хм, вроде была такая… – Она потерла лоб, вспоминая. – Но, думаю, я сожгла ее вместе с остальным. А откуда ты о ней знаешь? Ты же маленькая была, не должна помнить…

Я покачала головой. Значит, в старом домике у леса запись оказалась случайно. Наверное, затерялась, когда мать собирала вещи для костра, а потом так и осталась там. Надо бы отправить кого-нибудь, чтобы забрали, а заодно пусть проверят проводку и все розетки. Не стоит искушать судьбу.

Еще какое-то время мы погуляли, а потом я засобиралась: сегодня должен приехать Виталик, проверить, как работает система «бережливого производства», которую я с его подачи вводила на своем уже предприятии. После недолгих уговоров мне удалось упросить его поработать у меня за процент от прибыли. Учитывая, что до его прихода фирма была практически убыточной, я ничуть не пожалела.

Виталик разрывался между столицей, где он сотрудничал со Златоном, и моим городом, где помогал мне. Его отец подал на нас в суд, пытаясь доказать, что все, что изобретал Виталик, работая на него, является интеллектуальной собственностью фирмы «Рог изобилия», но Дит обещал нанять лучших юристов, а сам Виталя сообщил, что взломал папины серверы и удалил оттуда все доказательства, которые могли всплыть.

Так что фирма потихоньку выкарабкивалась из долгов, хотя для уверенного роста нужно было еще многое сделать.

После долгих раздумий я решила все же не брать академический отпуск и доучиться в магистратуре. Правда, с работой времени на учебу было мало, приходилось часто пропускать занятия и наверстывать все, сидя ночами над учебниками и проектами.

– Может, все же ко мне переедешь? Ну, раз уж ты пока решила тут остаться… Дом большой, места хватит, чтобы даже случайно не пересечься, – робко предложила мама, крутя в руках платок.

Я покачала головой. Дом я действительно оставила маме, а сама сняла квартиру рядом с университетом, чтобы не тратить на дорогу лишнее время, которого и так теперь не было. Я не знала, чем займусь после получения степени магистра, так что решила, что съем будет логичнее, чем покупка. Да и денег особо не было – все вложения сейчас в поддержании и развитии компании. Впрочем, Дит предлагал оплатить.

Дит… при мысли о нем губы тронула улыбка, и внутри стало теплее.

– Я пойду, созвонимся, мам.

И, чуть поколебавшись, я все же обняла ее.

Мама приняла мои объятия, хоть и неуклюже, но ответила на них, прижимая меня к себе.

– Будь аккуратна, дочка, – сказала мне на прощание. – Помни, я всегда жду твоего звонка.

– Сама тоже не забывай звонить.

Мы разошлись, но внутри не было тягостного чувства расставания. Я давно приняла себя и поняла, что мне спокойнее вдалеке от мамы. Мы с ней слишком разные, нам сложно вместе. Я не хочу в каждом ее действии, даже незначительном, искать подтекст.

Нам лучше на расстоянии. Мне понадобилось почти полгода, чтобы попытаться ее простить.

Машина ждала на парковке. Алексей – чаще всего меня возил именно он – стоял, облокотившись на капот, и разговаривал с кем-то по телефону.

– Мариш, солнышко, ты же понимаешь: у меня завал на работе. Да, вечные командировки. Нет, ты же знаешь, ты на первом месте. Всегда. Нет, я тебе ни с кем не собираюсь изменять, даже мысленно. Да, я тоже люблю тебя.

Он говорил ровным тоном, и я понимала, что разговор длится не первый десяток минут. Маринка всегда умела намертво присосаться и съесть напрочь мозги.

Как только близнецы ее терпят?!

А они не просто терпели, но и умудрялись баловать, каждый по-своему. Устраивать свидания, заваливать цветами. Когда у одного из них выдавался свободный вечер, он проводил его с Мариной. Другое дело, что дела «Цербера» и Дита порою заставляли всех троих дневать и ночевать на работе.

– Может, пора ей сказать? – спросила я Алексея, когда он нажал на завершение разговора и тяжело вздохнул.

– Как ты это представляешь? – проворчал он. – Она про братьев-то с трудом