Работа по противогазам имела и другую сторону.

Стали приходить люди с коммерческими предложениями, не связанными с противогазами. Предлагали заняться продажей военной техники, металлов, редкоземельных элементов, какой-то странной красной ртути. Вероятно, они считали, что покупателей противогазов такой товар должен интересовать. Родик требовал, чтобы Михаил Абрамович с ними активно общался, хотя после консультации со своими друзьями, еще работающими на предприятиях Министерства среднего машиностроения, понял бесперспективность подобных продаж. Некоторые вещества вообще не производились, а те, что производились, невозможно было сбыть без спектрального анализа в лабораторных условиях. Получался замкнутый круг: имеешь вещество, но не можешь доказать, что это оно, а делаешь лабораторный анализ — не можешь упаковать вещество и передать его заказчику. Нужны специальные условия. Объединить эти два процесса могли только в соответствующих государственных учреждениях, которые желали быть продавцами, но к ним никто не обращался. Почему? Это стало главной загадкой того времени, разгадывать которую никто не пытался, мечтая о многомиллионных прибылях. Родик относился к таким посетителям скептически, но считал необходимым тратить на них силы. Как правило, они являлись «многостаночниками» и, занимаясь всем подряд, торговали товарами, очень интересующими Серафиму. Образовалась новая формация коммерсантов — посредники, которым было совершенно все равно, чем торговать. В условиях информационного голода они становились очень полезными, а может, и незаменимыми для создаваемой Родиком сети мелкооптовой торговли, хотя потребность в их услугах пропадала после первой сделки.

На фоне всех этих событий посещение офиса группой молодых людей, явно ничего не понимающих в противогазной проблеме, осталось почти незамеченным. «Майор» и «лейтенант» назвали их «криминалитетом». Родик выслушал, но, как обычно, не обратил внимания.

Через несколько дней молодые люди появились снова. А потом начали приходить ежедневно. Без приглашения болтались по офису, сидели часами в скверике перед входом, вели с Родиком и его сотрудниками никчемные разговоры. Эта компания, по мнению Родика, явно старалась походить на бандитскую, а их старший, или главарь, на вид вполне интеллигентный и даже чем-то симпатичный примерно тридцатилетний парень, становился все более настойчивым и наглым. Как правило, беседу вел он, а остальные составляли фон — хихикали, поддакивали, сленговали. Разговор проходил во внешне уважительном, но двусмысленном тоне. Каждое высказывание можно было интерпретировать и как угрозу, и как дружеское подтрунивание. Это мешало работе, и Родик, высказав свое недовольство, спросил прямо, что им надо. В ответ получил предложение об организации его защиты. От кого надо защищать Родика, они не уточнили, но он и без того был наслышан о бурно развивающемся в стране рэкете. Поэтому не стал задавать вопросы, а просто отказался и попросил его больше не беспокоить. На следующий день он взял на работу отставного военного, обязанностью которого стало пускать в офис посторонних только с разрешения руководства. Дверь офиса теперь всегда была заперта.

Однако молодых людей это не остановило. Они терпеливо ждали появления Родика на улице, встречали около дома, под видом покупателей приходили на склад и подолгу донимали Серафиму различными вопросами. Прямых агрессивных действий не было, но обстановка становилась все более неприятной. Настороженность усугублялась еще и тем, что Родик продолжал покупать и продавать доллары. Проследить и отнять деньги не представляло труда, а пожаловаться в милицию по поводу долларов было опасно, и они это, несомненно, знали. Нервное напряжение приобрело вполне реальные формы и еще более обострилось, занимая значительную часть эмоциональной сферы и создавая постоянный стресс. Родик не видел способа избежать этих ежедневных встреч, а тем более — избавиться от компании. «Не драться же с ними, — думал он. — Надо решать как-то иначе. Кто их знает, может, их угрозы реальные? Помимо денег, есть семья, сотрудники. В конце концов, могут и ущерб нанести. Подослать кого-нибудь… Да мало ли что еще. Надо партнеров собрать, посоветоваться, выработать коллективное решение. Да и по разрыву с Айзинским уже давно необходимо проинформировать коллектив».

На следующий день утром все собрались в кабинете Родика.

— Товарищи, мы долго не встречались все вместе. Причины вы знаете, — начал Родик, обведя взглядом присутствующих. — В основном ситуация вам известна. Однако я еще раз ее обрисую. Мы потерпели позорное фиаско в Танзании. Придется смириться с денежными потерями, но моральный ущерб огромен и невосполним. Во всяком случае, для меня. Мне пришлось прервать все отношения с Григорием Михайловичем и, конечно, с Центнером. Совместные предприятия остаются у Гриши и Бори. Соответственно, все обязательства по ним повисают на них. Офис пока мы разделили, но в будущем придется кому-то, вероятно, нам, искать другой. Финансовые вопросы с Айзинским я урегулировал. Михаил Абрамович переходит к нам. Он внес финансы и стал полноправным участником нового товарищества, учредители в котором — я, он, Саша и Юра. Мы зарегистрировали товарищество под тем же названием и по тому же юридическому адресу, что и старое. Это сделано для того, чтобы не переоформлять массу наших договоров. Коммерческие дела в части продаж, по понятным всем причинам, будем вести через филиал душанбинского НПО. Банк мы поменяли. С кредитами все нормально. Валютные операции в соответствии с новыми законами сможем проводить без Внешэкономбанка и совместного предприятия. Так что внешне все остается по-прежнему. В руководстве никаких изменений не произошло. Правда, Валентина осталась бухгалтером у Айзинского, у нас же бухгалтерию пока будет вести Окса, а на текущие дела я подыскиваю расчетного бухгалтера. Все бухгалтерские вопросы к ней, здесь тоже принципиальных изменений нет, вы ее хорошо знаете. Жить она будет в основном в Душанбе, а приезжать сюда на отчетные периоды. Новое наше направление по мелкооптовой торговле на кредитные деньги развивается нормально. Серафима практически полностью владеет ситуацией. Я лично веду финансовые операции. Говорить о прибыли рано, но рентабельность пока есть. Мы с Михаилом Абрамовичем занимаемся противогазами. Денег особенно не тратим, но времени это отнимает много. Терраблоки, к сожалению, во многом являются сегодня обузой. Однако закрывать это направление нельзя. Во-первых, на нем висит кредит, который мы используем по другому назначению, а во-вторых, есть надежды на реализацию. Здесь было бы разумно замедлить темпы серийного производства и ускорить доработку опытного образца для бытового применения. Уверен, что эту машинку будут покупать садоводы. Тебе, Саша, стоит поразмыслить о других видах деятельности с использованием имеющегося оборудования и площадей. У меня есть кое-какие мысли по этому поводу…

По ювелирке ситуация старая. Идет предсказуемый спад продаж. Надо что-то придумывать. Просто повышать цены — неверно, хотя Юра так сегодня и поступает. Может быть, наладить собственную розничную торговлю и изменить выставочную деятельность? Проводить ее не за рубежом, что почти нерентабельно, а здесь и на постоянной основе. Конечно, это не столь захватывающе интересно, но не вижу другого способа хоть немного растоварить ювелирный склад. Образно… Лоток на улицу — и торгуйте. Не будет наценки торговой организации, что аналогично снижению цены процентов на тридцать. Нечего стесняться — деньги нужны. А то мы три месяца готовимся, потом три недели развлекаемся за рубежом, потом считаем прибыль и понимаем, что моя жена неплохо отдохнула…