Но она не обманывала себя, воображая, будто это маска заставляла ее чувствовать такую силу, такое могущество. И не комната.

Нет, все дело в мужчине.

Сердце билось чаще при воспоминании о том, что произошло несколько минут назад, о хмельном прикосновении, которого она не ожидала, но которого жаждала.

И поцелуе.

Рука Пиппы сама собой поднялась при мысли об этой ошеломляющей ласке, той, которая, как она знала, была всем, о чем мечталось, и ничего лучшего она не испытает.

Пальцы ее коснулись губ, и она мгновенно об этом пожалела. Это прикосновение стерло другое, то, которое она лелеяла…

Жаль, что она не может снова найти его и попросить вернуть память о его поцелуе.

Новое ощущение медленно разворачивалось в животе при воспоминании о том моменте. О мягкости его волос, о прикосновении губ.

Языка.

В комнате сразу стало теплее. Тело налилось приятной болью при мысли о его прикосновении. Поцелуе. О нем.

Но боль осела в том глубоком потаенном месте, о существовании которого Пиппа никогда не подозревала.

Кросс показал ей вещи, которых она не знала. Те, в которых, как она считала, не разбирается. И ей это понравилось, хоть и испугало.

И заставило сомневаться во всем, что она считала истиной.

Пиппа противилась подобным мыслям, рассматривая витраж, на котором тезка «Ангела» попадал из рая в ад, из добра в бездну зла, из святости в грех. Пиппа впервые видела такой прекрасный витраж. Настоящий шедевр в красно-золотых и фиолетовых тонах, одновременно уродливый и прекрасный. Ее завораживал сам ангел, огромный, красивый, летевший к земле без даров, которые так долго имел. В руках более слабого художника детали были бы менее изысканны. Руки и ноги изображались бы с помощью одноцветного стекла, но видно, этому художнику был небезразличен сюжет, и вихри тьмы и света на панелях прекрасно передавали движение, форму и даже эмоции.

Пиппа не могла не смотреть на лицо падавшего вниз головой ангела, изгиб бровей. Челюсти. Губ. И помедлила перед витражом, думая о других губах. Другом падении. Другом ангеле.

Кросс.

В ней поднялся вихрь эмоций, которые Пиппа не сразу распознала.

И глубоко вздохнула.

Она хотела его. В самом запретном смысле. Так, как должна была хотеть другого. Мужчину, которому предназначено стать ее мужем. Отцом ее детей.

И все же она хотела Кросса.

Падшего ангела.

Было ли это только желанием?

Сердце заколотилось – физическое проявление мысли, к которой она не была готова. Той, которая ошеломляла, манила, влекла.

– Великолепно, не так ли?

Пиппа повернулась на тихий голос. За карточным столом сидела высокая гибкая леди в самом прекрасном на свете платье цвета глубокого, королевского пурпура, просто светившегося на ее золотистой коже. На шее висел большой топаз на тонкой золотой цепочке, привлекая всех, кто заглядывался на огромный вырез. На ней была черная маска с перьями, закрывавшая почти все лицо, но в прорезях поблескивали карие глаза, а темно-винные губы изгибались в широкой улыбке.

Улыбке, исполненной невысказанного обещания.

Того обещания, которое Пиппа видела на губах мисс Тассер всего неделю назад.

Когда она не сразу ответила, женщина показала пальцем с идеально отполированным ногтем на витраж:

– Ангел.

Пиппа обрела дар речи. Нервозность и волнение заставляли ее говорить быстрее, чем она намеревалась:

– Он прекрасен. Настоящая роскошь. Много красного и фиолетового стекла.

Улыбка леди стала еще шире.

– И цвета что-то значат?

Пиппа кивнула:

– Для того чтобы сделать красное стекло, добавляют золотую пыль. И фиолетовое – тоже.

Карие глаза широко раскрылись.

– Как вы умны, если знаете такое!

Пиппа отвела глаза. Эпитет «умная» вряд ли считался удачным комплиментом для женщины.

– Я где-то это прочитала.

– Неудивительно, что Кросс наслаждается вашим обществом, леди Ф.

Пиппа вздрогнула и уставилась на женщину. Она знает!

– Как вы…

– Женщины болтливы, миледи, – отмахнулась женщина.

Салли.

Стоит ли волноваться по этому поводу? Возможно.

– Какое заманчивое обещание. Не находите? – продолжала женщина.

– Обещание?

Женщина снова улыбнулась:

– Греха и порока.

Голова Пиппы шла кругом. Откуда эта женщина знает? Что они наделали? Неужели за ними шпионили?

– Кросс?

Незнакомка дружелюбно рассмеялась.

– Я говорила об ангеле. Честное слово.

Она показала на стул по левую сторону от себя.

– Вы играете?

Благодарная за смену темы, Пиппа рассматривала зеленое поле и карты, разбросанные перед женщиной и четырьмя мужчинами, сидевшими справа.

– Нет, – покачала она головой.

– А следовало бы.

Она понизила голос до заговорщического шепота:

– Это любимая игра Кросса.

Пиппа могла не соглашаться на игру, но едва прекрасная незнакомка упомянула Кросса, она не остановилась бы за все сокровища мира.

Пиппа села.

– Возможно, я понаблюдаю за парой партий.

Леди усмехнулась:

– Полагаю, некоторым очень важно понимание игры.

Пиппа рассмеялась:

– У меня нет больших денег на ставки.

– А мне кажется, у вас есть больше, чем вы думаете.

Пиппа не успела ответить.

Банкомет сдал по две карты каждому. Одну лицом, другую рубашкой вверх.

– Важно набрать двадцать одно очко, – пояснила дама, поворачивая карту – девятку бубен и осторожно поднимая уголок второй – восьмерки треф. – Валеты, дамы и короли – это десятки, – продолжала она, чуть повысив голос, чтобы все ее слышали.

Пиппа мгновенно поняла ее план.

– А тузы? – подыграла она.

– О, тузы – это лучшие карты, могут означать единицу или одиннадцать. Карты, дающие второй шанс.

– Хорошего вам старта, – кивнула Пиппа.

– Сдаюсь.

Один из джентльменов встал, забрал половину ставок и покинул стол. Таинственная незнакомка нагнулась к Пипе и сказала:

– Молодец. Тот, кто ближе к нам, неумеха, а тот, что дальше, – неудачник.

– А тот, что в середине?