я справился на борту "Реи", и оставалось молиться, чтобы лезвие не было отравлено. Тем не менее, я держал его крепко. Не имея возможности использовать высшую материю, я прижал нож-ракету к стене и ударил по ней с силой рукоятью скимитара. Компоненты заискрились, и я позволил этой штуке упасть замертво.

Моя собственная кровь испачкала стену с надписями, но у меня не было времени думать о мышьяке, который наверняка проник в мое тело. Наблюдатель был свободен, напился крови и тепла Музугары и его людей и таким образом укрепился. Я удивлялся этому и недоумевал, почему Миуданар не возродился к новой жизни благодаря жертвоприношениям, принесенным у развалин его черепа.

Но это тоже были вопросы для другого раза.

В мою сторону с шипением полетел второй нож-ракета. Я отскочил в сторону, прижался спиной к ближайшей колонне, широко раскрыв глаза, когда нож повернулся, чтобы найти меня. Как же я тогда тосковал по Валке! Она могла бы подчинить своей воле ножи и существо, которое ими управляло, и сразиться за командование.

Но у меня была лишь Кассандра, и мы были одни, без защиты, только один клинок мертвеца защищал нас.

Нож полетел.

Как и в случае с пулей из пистолета Бастьена Дюрана, я позволил лезвию пройти сквозь меня, чтобы найти то место в сплетении времени, где оно промахнулось. Я услышал, как острие хрустнуло о ближайший камень, и наклонился вперед, чтобы лезвие и моя голова больше не находились в одной точке пространства.

"Rúhé?" Ярость Кибалиона оттеняла каждый слог его неверия.

Как?

Земля содрогнулась - то ли от луны сьельсинов над головой, то ли от темного бога, пробудившегося в пантеоне под землей. Хамелеон споткнулся, и с камней над нашими головами посыпалась мерзкая пыль. Светосфера проплыла по залу между нами, послушно следуя своей запрограммированной траектории. Оглянувшись, я увидел Кассандру, стоящую за одной из колонн на другом конце широкого зала. Между колоннами и внешней стеной с обеих сторон было пространство, тенистые колоннады, освещаемые только фосфоресцирующей лентой, прикрепленной там людьми Валерьева.

Наши глаза встретились, и я понял, что она намеревалась попытаться обойти гомункула с фланга.

Я покачал головой.

Она в свою очередь покачала головой.

Отбросив всякую осторожность, я побежал по коридору прямо к крашеному.

Кибалион поднял свой метатель дротиков, чтобы запустить еще один нож-ракету, но ничего не произошло. Слабый механический щелчок отразился от потолка этого низкого и широкого коридора. В глазах Кибалиона застыла паника, и он зашарил по незнакомым поясам, нащупывая один из мечей высшей материи. Он достал один - кажется, один из мечей Кассандры, - но, прежде чем успел разжечь клинок, сама Кассандра вылетела из темноты справа от Кибалиона. Ее гамбит оправдался, и мышцы, разработанные на Джадде, несли ее даже быстрее, чем меня.

Они оба упали, Кассандра сверху, и я резко остановился, наблюдая со смешанным удивлением и ужасом, как моя дочь схватила крашеного за лацканы и ударила головой о каменный пол. Кассандра изогнулась, чтобы наступить каблуком на руку, державшую оружие, и прижала ее к полу, как прижимала многих джаддианских неофитов. Она подняла кулак.

"Пожалуйста! Нет!" Крашеный выпустил меч и попытался прикрыть лицо рукой.

Кассандра все равно ударила его, и удар ее кулака был подобен удару молота. "Ты убил их!" - закричала она и снова ударила Кибалиона. "Ты отключил энергию! Ты вызвал их сюда!"

Смутно я осознавал, что всего лишь стою там, что вот-вот увижу, как моя дочь впервые убивает человека. Я поймал себя на том, что вспоминаю бедную женщину, которую зарезал в магазине, который ограбил с бандой Релса в Боросево.

Я все еще помнил ее глаза, большие и белые, как у гомункула.

"Остановись! Я сдаюсь!"

"Кассандра!" Я оттащил ее от смертоносной твари. "Отойди!"

"Но, Абба!" Ее грудь вздымалась.

"Отойди, я сказал!" Я встал над Кибалионом.

Крашеный рассмеялся. "Мой господин..." - говорил он, - "сбежит". Красная кровь залила его лицо и перед серого плаща Ласкариса.

"Пустяки", - сказал я, хотя это было не так. Я нагнулся и поднял меч, который Кибалион пытался достать, чтобы защититься. Это был один из мечей Кассандры, с серебряной фурнитурой и красной кожей, с джаддианской каплевидной рукоятью. "Сьельсины потерпели здесь неудачу".

"Потерпели неудачу?" Голос Кибалиона надломился, превратившись из тенора в баритон. "Потерпели неудачу? Нет, нет, господин. Не потерпели неудачу! Сущность проснулась!"

"Но она не сможет покинуть эту планету", - сказал я, поправляя руку на рукояти меча. "Разве не так? Она не может пройти через ионосферу".

"Она найдет способ!" воскликнул Кибалион. "И когда это произойдет, она пробудит остальных представителей своего вида. Мы могли бы сдержать это! Принести ему. Но теперь… теперь она будет свободна. И ваша империя... все вы, жалкие людишки, умрете!" Пока он говорил, белые волосы Кибалиона менялись, темнея от корней до кончиков. Становясь черными. Круглое плоское лицо заострилось, скулы стали более выраженными.

"Твои хозяева тоже умрут!"

"Хорошо!" сказал Кибалион. "Они создали меня! А я не просил, чтобы меня создавали!"

Я знал, какое лицо принимает чудовище, так же как слишком хорошо знал голос. Я позволил ему продолжить.

"Я такой же, как они, - сказал он знакомым баритоном. "Я - дух, который отрицает! Они отрицают все. Ты знаешь, кто они такие".

"Знаю", - сказал я своему отражению, нос которого все еще был сломан.

"Абба, он...!" вмешался голос Кассандры.

"Кассандра, отвернись!" Я взял в руки ее меч, разжег клинок.

"Они - сама энтропия", - продолжил Кибалион. "Кто может сказать, сколько вселенных они сгноили и поглотили?"

Только один знает этот ответ, - подумал я. И он - Тихий.

"Убей меня!" взревел Кибалион, повторяя мой собственный голос с акцентом Делоса, отшлифованный веками службы при императорском дворе и жизни на Джадде. "Убей меня! Отруби себе голову. Посмотрим, вырастет ли она снова!"

Он снова засмеялся, и мой собственный грубый смех наполнил зал. Или почти мой.

Существо у моих ног превратилось в кровавую имитацию меня самого. В каком-то смысле я стал тем видением, которое видел в Ревущей Тьме. Мое будущее "я" стояло над моей избитой тенью. Кибалион процитировал Гете. Дух, который отрицает. Персонаж, которого он цитировал, был Мефистофель.

Дьявол.

Я взмахнул мечом.

Кассандра испустила крик, который она подавила и задохнулась.

В смерти мышцы, с помощью которых Кибалион изменял структуру своего лица, расслабились, и посмертная маска Адриана Марло смягчилась, вновь превратившись в круглое, плоское лицо демона. Но глаза остались фиалковыми, а волосы - черными. Я наклонился, расстегнул пояс Кассандры и