Но этот путь тоже был закрыт.

Весь свет погас, потому что светящиеся шары, оставленные Валерьевым и его людьми, исчезли вместе с соответствующими залами. В отчаянии и в полном одиночестве я нащупал на своем терминале настройку фонарика и поднял руку с освещением.

Новый туннель все еще был там, длинный и зловещий.

Прихрамывая, с мечом в руке, я начал идти, зовя Кассандру, Ниму и Альбе.

Ничего не помогало.

Я был один.

* * *

После, казалось бы, часа полуслепого блуждания в темноте мне почудилось, что я услышал какой-то звук в туннеле впереди.

"Алло?" Позвал я, на мгновение привалившись к одной из пласкритовых колонн, опоясывающих коридор. Я изучал резьбу в нише между моей колонной и следующей. На нем был изображен Вайарту - Аравте - Теаплу, возможно, - стоящий на вершине гладкого шара планеты.

Ответа не последовало.

Я захромал дальше, изучая на ходу высеченные ниши. Когда я прошел около сотни футов, передо мной возникло то же изображение Энара, скорчившегося на вершине своей планеты, настоящего колосса. На поверхности этой планеты была трещина, и не хватало скола. Была ли на последнем рельефе такая же трещина? Тот же скол?

Я не мог ходить кругами, в этом был уверен. Я шел по прямой.

Я двинулся вперед, немного быстрее, и увидел тот же рельеф, ту же трещину, тот же скол.

Раздался звук, похожий на далекий смех, и я крепче сжал меч.

"Кто там ходит?"

Тишина.

"Покажись!"

Я зажмурил глаза и выполнил ритуал быстрого дыхания, которому Гибсон научил меня, когда я был мальчиком на Делосе. Страх - это яд, - пробормотал я.

Через мгновение я заставил себя начать двигаться, ведя пальцами по стене, путь освещался только слабым светом наручного терминала.

Что-то с грохотом упало в коридоре прямо за моей спиной, и я резко обернулся, вызывая свой клинок.

Там ничего не было.

И все же я почувствовал, что не один. Там было какое-то присутствие, просто вне поля зрения, как будто кто-то позади меня скрылся за углом, которого не было.

"Возьми себя в руки, Марло", - сказал я, снова практикуя дыхательный ритуал схоласта.

Не успели эти слова слететь с моих губ, как из коридора впереди донесся голос - сначала слабый и далекий. Я повернулся туда лицом, склонив голову набок.

Песня.

Сколько времени я стоял и слушал, сказать не могу. Возможно, это были часы или всего лишь секунды. В тот момент я почувствовал, что, должно быть, познал ужас, сродни тому, который испытывал отважный Улисс, привязанный к мачте своего корабля. Так прекрасен и ужасен был этот голос, высокий и чистый, что он не мог исходить ни из одного человеческого горла. В нем был резонанс, который напомнил мне о каком-то неизмеримо огромном струнном инструменте или об исчезнувших китах Сабраты.

Мои пальцы крепче сжали рукоять меча.

Я знал, что ждало меня впереди по проходу, знал, какое существо искривило передо мной тропы Фанамхары, чтобы я наверняка наткнулся на него.

Там был свет, тусклый и бледно-зеленый. Я двинулся к нему, к этому нечеловеческому голосу, сознавая, что не смог бы остановить свое продвижение, даже если бы захотел. Я был захвачен пением, околдован, перенесен.

Коридор заканчивался треугольным проемом, высоким и узким. Изнутри лился зеленый свет, а вместе с ним и песня.

Я застыл на пороге.

Пантеон предстал передо мной, его темные галереи поднимались во все стороны, на стенах и нишах были высечены изображения подвигов Вайарту, их битв и завоеваний. Все было так, как мы его оставили. Тела мертвых сьельсинов лежали разбросанными повсюду, многие из них разорваны на куски. Ступени, ведущие к помосту, были заляпаны черной кровью, а обломки паланкина тлели на дальней стороне. Свет исходил от светящихся сфер на верхних галереях. Тело Музугары полностью исчезло во время первого боя, но я также не видел никаких признаков Рамантану.

Этого не должно было быть. Я оставил пантеон далеко внизу, ни разу не спустившись вниз. Поднимаясь по ступеням на возвышение, я вспомнил потайную комнату в Калагахе, внутри она казалась выше, чем снаружи. Меня вернули сюда, протащили, как рыбу на леске.

Пение прекратилось.

"Покажись!" снова крикнул я, оглядываясь по сторонам, ожидая увидеть закутанную фигуру, стоящую на одной из верхних галерей и затаившуюся в засаде.

Разрушенный паланкин заискрился, кратковременное сияние залило голубым светом этот древний храм. Что-то коснулось моей руки, и я обернулся, оскалив зубы.

Но ничего не было.

Вдруг я понял, каким дураком был. Снова прибегнув к дыханию Гибсона, чтобы успокоить нервы, я почувствовал, что мое сердцебиение замедлилось, и когда поднял глаза, они были широко открыты.

Что-то мелькнуло в уголках моего зрения.

Как я могу это описать?

Вы когда-нибудь наблюдали тень птицы, огромную, как дракон, распростертую на земле внизу? В один момент она казалась облаком над головой, а в следующий исчезла? Тогда я увидел такую тень, играющую среди верхних галерей и далекого купола потолка.

Shimtushu elika.

Тень упала на обломки паланкина и воссела на нем, словно на троне. Я повернулся к ней лицом, меч по-прежнему был в руке. Наблюдатель - бесформенная фигура в черном - возлежал на разрушенной машине. Хотя у него не было ни лица, ни глаз, ни каких-либо черт, которые я мог бы отметить, я чувствовал, что все его внимание сосредоточено на мне.

"Чего ты от меня хочешь?" спросил я.

Awātumka ahiātum.

Ее голос звучал в моей голове громче, чем в огромном зале.

Nishūka madish ēwūm-ma ... wardūshu kunu!

"Что тебе нужно?"

Тень исчезла, развеялась, как пыль.

Она вновь появилась на краю галереи наверху и слева от меня, выглядя точно так же, как в пустыне, фигура, одетая в черное. Она шагала по краю уровнем выше. При одном шаге я увидел бледную ступню, вынырнувшую из-под подола савана, и различил мерцание золота.

Adīni ul talammādanni?

Это прозвучало как вопрос.

Тень остановилась на галерее наверху и молча смотрела на меня. Оберлин сказал, что существа были чистой силой, получившей форму только путем сгущения этой силы в преходящую материю. Череп Миуданара был лишь шелухой, панцирем, сброшенным Наблюдателем, как саранча сбрасывает свою оболочку. Наблюдатели могли принимать любую форму, и все же фигура передо мной казалась настолько удаленной от черепа того гигантского змея, насколько это вообще возможно.

В углу моего зрения что-то шевельнулось, и, повернув голову, я увидел вторую фигуру - близнеца первой, стоявшую на четверть оборота влево. Справа от меня возникла еще одна, и, быстро обернувшись, я