— Завтра утром. Подписание договора состоится седьмого марта.

— В добрый час.

— Поздравляю, — улыбнулся Леонтьев. — Четыре года напряженной работы.

— Для меня — девять, — поправил Алексей. Проводив премьера, он встал у окна, уперевшись руками в подоконник. На Неве стоял лед, но было заметно, что уже начинается оттепель. По набережной катили машины. Много машин. В основном западного производства. «Руссо-балт» так и не сумел утвердиться на рынке средних и малолитражных машин, поэтому такие автомобили поставлялись в Северороссию преимущественно из Европы. Лучше всего раскупался «фольксваген-жук». А рынок был приличный. Большинство семей уже обзавелось своими авто, а некоторые имели и по две машины. В Петербургском муниципалитете с жаром обсуждалась проблема борьбы с пробками в городе. В пятидесятом году министерство финансов предложило ввести новый, повышенный налог на владельцев автомобилей, поскольку уже и загородная дорожная сеть не справлялась с возросшим числом машин. Алексей наложил на этот законопроект вето, приказав разработать программу расширения дорожной сети. Сейчас уже была завершена реализация довоенной программы дорожного строительства в западных землях, приостановленная Оладьиным в тридцать восьмом. На повестке дня стояли новые планы. Хотя кое-что изменилось из-за раздела страны. Делать дороги в восточной Северороссии было невозможно, да и бессмысленно. Сама собой отпала идея автострады Псков–Новгород. Автострада Петербург–Архангельск была построена только до Петрозаводска. Зато вовсю работали автострады Петербург–Нарва, Псков–Изборск, Петербург–Выборг. Границы с Эстонией и Финляндией работали вовсю. На границе с СССР, к югу от Пскова, действовал один автомобильный и один железнодорожный переезд. Не признавая петербургского правительства, Советский Союз самым активным образом торговал нефтью и другими ресурсами с западно-североросскими фирмами. СССР ухитрялся признавать североросские фирмы, хотя на востоке вся промышленность и торговля были национализированы уже к сорок восьмому, а не вошедших в колхозы и совхозы крестьянских хозяйств не осталось к сорок девятому. Политика политикой, а приток североросских рублей, с сорок девятого года вновь ставших свободно конвертируемыми, прилично пополнял валютный бюджет Москвы. Конечно, Алексей стремился обеспечить сырьевую независимость страны, но все же от столь недорогого сырья отказываться было грех. А вот граница на востоке… Западные корреспонденты обожали показывать проржавевшие рельсы, заброшенные еще с войны дороги на не признанной никем, но столь четкой границе. Любили брать интервью у беженцев, с риском для жизни, нелегально перешедших ее.

В этот день, пятого марта пятьдесят третьего года, премьер-министр Северороссии вылетал в Хельсинки для подписания совместного договора между Северороссией, Эстонией, Финляндией, Норвегией, Данией и, как теперь выяснилось, Швецией о полной отмене таможенных пошлин, торговых квот и ограничений в передвижении рабочей силы между этими государствами. Эту идею Алексей выдвинул еще в сорок восьмом на конференции Балтийских государств, но реализовать ее удалось только теперь. Вначале все боялись агрессии Советского Союза и восточной Северороссии. После успешного разрешения кризиса сорок девятого года, когда западу и востоку впервые удалось договориться, этих опасений стало меньше, но возобладали экономические соображения. Эстонцы и финны боялись, что соседи с более развитой промышленностью полностью задавят их машиностроение, а союз аграриев Северороссии, шведы и норвежцы заявляли, что более дешевые и весьма качественные мясные и молочные продукты из Эстонии и Финляндии погубят их сельское хозяйство. Снять противоречия и выработать совместную программу унификации таможенных и налоговых режимов удалось только сейчас.

«Неплохое завершение политической карьеры, — подумал Алексей. — Все же у меня получилось! Вот уж в пятьдесят четвертом им не удастся меня уговорить пойти на третий срок. Ну, в пятидесятом — я понимаю, международная обстановка, страсти из-за только что улегшегося приграничного кризиса, корейская война, незаконченная экономическая реформа. А теперь что? Северороссия по среднедушевым показателям потребления входит в первую тройку в Европе, а по темпам экономического роста опережает Германию. Мы член ЕЭС[48]и НАТО с первых дней создания этих организаций. Нашей безопасности ничего не угрожает. Увы, во внешней политике мы должны следовать курсу США. Но это плата за защиту от возможной агрессии Советского Союза. Восстановление независимого внешнеполитического курса, объединение восточной и западной Северороссии — это задача уже будущих поколений. Я и не доживу, наверное. Пока мир такой, двухполярный, нам самостоятельную партию сыграть будет сложно. Предстоит долгое противостояние двух систем, медленное распространение коммунистических идей по миру и столь же медленное экономическое отставание и загнивание социалистического лагеря. Жаль, Пашка не увидит, к чему это все приведет. Интересно, на своем посту он помрет или товарищи по партии снимут? И будешь ты, Павел Сергеев, в памяти людской советской марионеткой, московским прихвостнем, оторвавшим часть страны и не позволившим ей свободно развиваться. Жаль, неплохой парень ты был».

На столе мелодично запел телефон. Алексей подошел к нему, снял трубку и проговорил:

— Слушаю.

— Ваше высокопревосходительство, — услышал он взволнованный голос министра иностранных дел, — только что из Москвы сообщили, что Сталин умер.

* * *

Павел вышел из здания своей резиденции в Кремле и сел в ЗИМ. Автомобиль тут же сорвался с места. Через несколько минут президентский лимузин в сопровождении машин охраны вылетел на новгородские улицы. Движение, разумеется, было перекрыто, но тротуары уже четыре года как не закрывались, и некоторые пешеходы боязливо жались к домам, завидев продвижение президентского кортежа. Павел вспомнил, что Гоги рассказывал ему, будто в Петербурге, когда едет Татищев, движение вообще не перекрывается, а президентский «руссо-балт» сопровождают только две машины охраны. «Интересно, как он не боится, что мы его ухлопаем?» — думал он. Впрочем, убивать Алексея он уже не хотел. Тот сделал своё черное дело. Месть — удел узколобых. Алексей стал мелким президентишкой в целиком зависимом от США государстве. Поделом ему. Их борьба еще не закончилась, и он, Павел, хочет именно победить Алексея, не подстрелить из-за угла. Теперь надо задавить экономически, политически, в военном отношении созданного Татищевым уродца.

Павел посмотрел на припаркованные у обочины автомобили. Пока они ехали от Кремля, в окне проскочило несколько «побед», но в основном были «свири». «Победы» разрешалось покупать только наиболее важным сотрудникам госаппарата и государственных предприятий. Для остальных в свободной продаже были «свири». Маленький юркий автомобильчик образца тридцать седьмого года хоть и стоил недешево, но все же был популярен. Он даже поставлялся во многие страны СЭВ, кроме СССР, где царили «победа» и «москвич».

«Что же, — подумал Павел, — тридцать девять автомобилей на тысячу населения — это очень неплохо, и много лучше, чем в Советском Союзе. Хотя в западной Северороссии их уже двести девяносто. Почему? Ведь мы самая богатая страна СЭВ. Ресурсы получаем из Советского Союза за переводные рубли, очень недорого. Правда, и свою продукцию поставляем по явно заниженным ценам. Но это справедливо в рамках социалистического содружества. Благодаря Варшавскому договору, в который мы вошли, СССР несет основные расходы по обеспечению нашей безопасности».