После ухода Данилова экспедиционную деятельность удалосьвозобновить, только когда народу был продемонстрирован злой и невыспавшийсяГринберг. Тогда наконец позавтракали и приступили к своим прямым обязанностям.Виринея, Веня и Альберт под руководством Звягинцева начали раскупоривать ипроверять хрупкую научную аппаратуру. Скудин и Глеб с Борисом принялисьобустраивать лагерь. Кнопик хотя и налопался перловки от пуза (она, кроме него,мало у кого вызвала гастрономический энтузиазм), но от кухни далеко не отходил– из бака восхитительно несло говяжьей сахарной костью, томившейся в кипятке.Эдик завтрак проигнорировал и вообще не показывался на свет Божий. Такпродолжалось до полудня, когда объявили получасовой перекур.

– Пойду-ка я взгляну, как там наш парень… – Скудинотложил кувалду, вытер рукавом лоб… и в тот же миг стало ясно, что с парнем всёв порядке. Эдик сам подал голос. При посредстве караоке. На всю мощностьяпонской электроники.

Без вин, без курева – житья культурного…

За что забрал, начальник? Отпусти…

Звонкое эхо подхватило песню, понесло на своих крылах, и состороны озера донеслось:

И тогда вливать мы стали в глотку

Политуру и одеколон…

Караоке нынче в большой моде. Всякий может включитьмузыкальный центр, покрепче зажмуриться и вообразить себя хоть ФилиппомКиркоровым, хоть Кристиной Орбакайте, хоть самой Аллой Борисовной. «Пустые»,без голоса, записи песен существуют на любой вкус. В том числе и для тех, укого этот самый вкус отсутствует напрочь. Зайдите в любое воскресенье в любойпарк нашего обширного Питера – сами услышите…

Как скоро выяснилось, баллада об алкоголиках, спьянузавербовавшихся в Фергану, была в Эдичкиной музыкальной библиотеке едва ли несамым пристойным произведением. После нескольких песен, состоявших в основномиз неостроумно зарифмованных матерных слов, невинное «начальник, отпусти!»начало казаться возвышенным и духоподъёмным, как Бах.

– Господи, да прекратятся ли когда-нибудь этигнусности! – Звягинцев оторвался от тарировки сейсмографа, раздражённохлопнул рукой по колену.

Сидел старик Герасим

И чистил хрен песком… —

доносилось из вагончика.

– Остроумному произведению можно простить некоторуюфривольность, – покачала головой Виринея. И оглянулась на парней. –Но это, ей же Богу, не остроумно!

Она была далеко не ханжой. И не делала вида, будто «такихслов не знает». Наоборот: узрев на книжном лотке словарь русского мата, онанемедленно купила его, принесла домой и, к ужасу родителей, внимательнопрочитала. Раз есть такое явление в языке, полагала она, – значит,лингвистам следует его изучить. А уж применять или нет, и если применять, то вкаких случаях – это другой вопрос. Всем известно, сколь волшебно-целительноевоздействие иной раз оказывает крепкое слово и на человеческую психику, и нанеодушевлённую вроде бы технику, никак не желающую работать. Но делатьмагические заклинания единственным выразительным средством обыденной речи?..

Елена стала раком… —

разносилось над озером.

– Так, – сказал Скудин. И пошёл к Эдиковувагончику. Дверь была закрыта изнутри на защёлку, но Иван слегка нажал плечом,и запоры, вылетев из гнёзд, со стуком упали на пол. Все стены вагончика былизавешаны похабными плакатами. Такого рода картинки когда-то попались Кудеяру вфинском журнальчике, рекламировавшем питерских проституток. Ноль одежды, позы,предназначенные ознакомить потенциального клиента со всем спектром возможныхуслуг… Ивана, помнится, поразили одинаково приоткрытые рты (девки, видимо, полагалиэто весьма эротичным) и одинаково дебильное выражение пустых глаз. В томжурнальчике при каждом фото красовались номера контактных телефонов и адресаинтернетовских сайтов. Ну так то было узкоспециализированное издание,ознакомился и закрыл. Но развешивать по стенам и, значит, постоянно лицезретьфотографии, при виде которых даже старое гинекологическое кресло расплавилосьбы от стыда?..

По мнению Кудеяра, тут речь шла уже не о юношеском взрывегормонов, а об определённой умственно-эмоциональной ущербности.

И он сразу понял, что не ошибся.

Внутри вагончика стлался волнами густейший дым. Но нетабачный. Этот дым был сладковат, отдавал словно бы распаренными баннымивениками, и проблема, мешавшая спать генералу Владимиру Зеноновичу, сразу сталаочевидна. Где вы, милые ностальгические страдания, – ах, что же делать,мальчишка тайком начал курить!.. Нам бы ваши заботы. Сынок генерала курил явноне «Ротманс».

– Всё поёшь? – Стараясь глубоко не дышать, Скудинразогнал ладонью ощутимо плотную дымовую завесу, дотянулся к музыкальномуцентру и вырубил звук. – А не слабо тебе встать-то перед подполковником?

Эдик предавался пению лёжа, разметавшись на койке. Совчерашнего он явно не раздевался – видно, было не до того, боялся, наверное,как бы певческая муза не свинтила.

– А не пошёл бы ты, мужик… – Он презрительно идалеко сплюнул, хотел было вновь включить громкость, но поленился шевельнутьрукой и выпустил из пальцев микрофон. – Папахену скажу, – пообещал онкапризно, – папахен тебя до подпрапорщика уроет. Песню испортил, гад. Ктоты есть в масштабе госбезопасности? Так, вошь, инфузория, амёба,дрозофила… – Эдик, впрочем, выговорил «дроздофилла». – Быкпарнокопытный. Папахен пёрнет, тебя сдует. Но и он полное говно в контекстемировой революции…

Вместо мировой революции он с таким же успехом мог упомянутьи проблему СПИДа, и жизнь на Марсе, и итальянскую оперу. Удолбавшись, генераловсын «подсел на умняк»[90] и сам готов был задохнуться отсобственной гениальности, вот только Скудин философской беседы не оценил.

– Так. – Он крепко взял Эдика за ворот, выволок,как куклу, из бытовки и, удерживая на весу, нехорошо ухмыляясь, передалГлебу. – Головкой только не урони, слабое место.

– Не уроню, – пообещал Буров.

Кудеяр вернулся в вагончик, вынес чемоданы генеральскогоотпрыска и с иезуитским пристрастием стал рассматривать содержимое.

– Это что? А вот это?

– Сука!.. – заверещал Эдик.

Вздёрнутый в воздух на полметра от земли (грустноулыбавшийся Мутант держал его без видимого усилия), знатный вьюноша поначалубыл грозен, сыпал ужасными словами, однако вскоре сделался задумчив, затемпустил слезу и наконец разговорился.

– Что, что… – всхлипывал он ещё через паруминут. – Это «кузьмич», это «молоко бешеной коровы»… это «мацанка», это«Люся», это «дабл», это «мел». Пусти, дяденька, блевать тянет…

К экспедиции он подготовился со всей основательностью.Помимо обыкновенной конопли в его активе были запасы поджаренной на масле ивываренной в молоке, а также пластилинообразная, наиболее удолбительнодействующая пыльца. Плюс наркотики группы ЛСД, мафиозно-аристократическийкокаин и жизнерадостно-юношеское экстази. А вот всякие там «бинты»,[91]«чёрное»,[92] «белого китайца»[93] генеральскийсын не уважал. Наверное, с младенчества боялся уколов.