София ненадолго прикрыла глаза, вновь пытаясь сдержать подступившие слезы. Значит, у них не было примирения. Не было слов любви или печали, не было извинений и воссоединения. В этом суть проблемы. Хейден любил Лауру, и она любила его. Достаточно сильно, чтобы от него отказаться, но она умерла до того, как раскрылась правда, и оставила его с сильным чувством вины. Если его отец хотел причинить боль и ему, и Лауре, он в этом преуспел.

– Хейден, ты не отвечаешь за грехи своего отца, – мягко произнесла София.

– София, ты не понимаешь.

– Я понимаю, Хейден.

Он покачал головой.

– Лаура оставила письмо у меня дома, в котором раскрыла всю правду. Мой отец был мертв, и она наконец почувствовала, что можно рассказать все, так как я не стану мстить мерзавцу. Если бы я только вернулся раньше или вообще не уезжал…

Теплые слезы пролились по щекам Софии. Какую ужасную вину, должно быть, испытал Хейден, когда наконец понял страшную правду – когда прочитал письмо Лауры. Узнал тайну, которую она хранила, боль, которую она испытывала, и то, как она ждала возможности рассказать ему правду. София посмотрела в глаза мужу, в которых видна была боль. Эти чувства – тяжкий крест. София знала это как никто другой. Это чувство переполняло ее после смерти племянницы Джорджианы – иногда оно вновь на нее нападало, и оно никуда не ушло. И не было способа с этим справиться, когда от любимого человека остается лишь неуловимое воспоминание.

– Мне жаль, Хейден. Ужасно жаль.

Он нахмурился.

– Мне не нужна твоя жалость. Можешь презирать меня, но не нужно жалеть.

Теперь она понимала, почему Хейден скрывал, что он является одним из благотворителей миссии. Он искал осуждения со стороны общества, взращивал его, надеясь наказать себя.

– Хейден, это твой отец заслуживает презрения. С тобой ужасно обошелся человек, у которого не было моральных принципов, не было души, но ты не такой человек. – Она обхватила ладонями его лицо. – Когда я смотрю на тебя, я вижу человека, способного на огромную любовь. Человека, который любит свою дочь.

Он презрительно усмехнулся.

– Дочь? Селия – моя сестра.

София упрямо покачала головой.

– Нет, я видела, как ты ведешь себя с ней, и я вижу, как сильно ты ее любишь. Она твоя дочь. Она моя падчерица, и она будет любимой сестрой наших детей. Вместе мы сможем создать прекрасный дом для Селии. Для нашей семьи. – Она взяла его руку и положила себе на живот. В его голубых глазах отразились ее чувства. – Хейден, ты станешь моим спутником? Поможешь мне преодолеть перипетии судьбы и позволишь мне помочь тебе?

– Ты любишь меня, София?

– Хейден, когда я впервые увидела тебя, я почувствовала… Не знаю, как это объяснить, но я почувствовала что-то странное. Нечто большее, чем физическое влечение. В моем правильном мозгу это не укладывалось. Казалось, что мы совсем не подходим друг другу. Теперь я понимаю, что мы не такие уж и разные. Мы оба страдаем от чувства вины, хотя это не наш крест. Я не могла спасти Джорджиану, теперь я это понимаю. Точно так же ты не виноват в том, что произошло с Лаурой. – София обвила его руками за шею и посмотрела в его глаза. – Ты хочешь знать, почему я так легко уступила тебе той ночью, когда ты пришел ко мне в дом? Правда в том, что тогда я уже любила тебя. Я отчаянно хочу ребенка, который сейчас растет во мне. Я хочу твоей любви. Я хочу семьи. И я хочу разделить с тобой свою жизнь. Ты тоже этого хочешь?

Он обнял ее за талию и крепко прижал к себе.

– София, я хочу быть рядом с тобой. Любить тебя и вместе встретить старость.

Она поняла, что он говорит правду. Он не оставит ее. Если Хейден любит, он любит всем сердцем. Раньше она неправильно истолковывала его поведение. Он заслуживал доверия больше, чем кто-либо. Он воспитывает Селию. Дал ребенку свою любовь.

София встала на цыпочки и коснулась губами его губ.

– Значит, это путешествие мы совершим вместе.

Хейден обхватил ее рот своим. Едва сдерживая свою страсть, он подхватил ее на руки и понес на кровать.

На следующее утро их разбудил довольно громкий стук в дверь спальни.

– Боже мой, вы вставать когда-нибудь собираетесь? – раздался из-за двери голос Селии. София уткнулась в шею Хейдену, а он сообщал Селии, что они скоро спустятся. И вновь показал Софии, как сильно он ее любит.

Хейден смотрел на Софию, которая спала, уютно свернувшись в его объятиях. Спиной она прижималась к его телу, а ее ноги переплелись с его ногами. Сколько раз в течение последних девяти лет он по утрам наблюдал за ней спящей, чувствуя ее тепло. Она была его ангелом, женщиной, которая остановила его саморазрушение, которая научила его вновь любить и доверять. Он сделал глубокий вдох, впитывая ее аромат лимона и лаванды, который по-прежнему оставался бальзамом для его чувств. Знакомым, успокаивающим, вызывающим воспоминания. Она слегка заворочалась, и ее ягодицы потерлись о его достоинство. Прошло столько лет, а она все еще заставляла его кровь закипать. Ему бы доставило удовольствие медленно разбудить ее своими губами и руками, но вчера она легла очень поздно, потому что готовилась к медицинскому экзамену, который ей скоро предстоит сдавать. Он не сомневался, что она его сдаст, и это заставляло его задумываться о будущем и о том, что его жена скоро станет врачом.

София что-то промычала и потянулась.

– М-м, доброе утро, – пробормотала она, зевая, оглянулась через плечо и улыбнулась ему.

Он поцеловал ее в макушку. Она вопросительно выгнула идеальную бровь.

– Ты витаешь где-то далеко в облаках.

– Правда? Я думал о том, как прекрасна моя спящая жена.

Она поерзала и подвинулась назад.

– Больше ни о чем ты случайно не думал?

– Ты всегда наводишь меня на кое-какие мысли, но сегодня утром мне тебя жалко.

Она тихонько рассмеялась и повернулась к нему.

– Расскажи мне, что тебя беспокоит и вызывает эти морщинки на лбу.

Он сделал глубокий вдох.

– Доктор Монтгомери уходит на покой.

– Да, он уедет в деревню, кажется, в Уилтшир.

Она закрыла глаза и придвинулась к нему ближе.

– Я размышляю, не купить ли нам его лондонский особняк.

София удивленно распахнула глаза.

– Купить? Его резиденция одна из самых больших на Харли-стрит.

– Да. Так что ты об этом думаешь?

– Ты ведь это серьезно, не так ли?

– София, признайся мне, что ты чувствуешь, когда по утрам уходишь на Генриетта-стрит?

Хейден знал ответ. Когда его жена уезжала в Лондонскую медицинскую школу для женщин, ее охватывало чувство вины. Он видел это в ее глазах. По тому, как она целовала детей – не один раз, а дважды – перед тем, как выйти из дома. Он провел пальцем по ее щеке.