– Лучше скажите, зачем вы согласились купить у Ямщикова просроченную ваниль и арахис, если прекрасно знали, какого они качества?

Заведующая молчала. Лицо ее медленно наливалось краснотой.

– Вы знаете, что Ямщикова убили?

– Знаю, сама ходила на похороны, прости меня Господи… Но что вы хотите от меня? Ну купила я у него за бесценок товар, дальше-то что? Я же обещала ему не трогать эти проклятые орехи…

– У него были проблемы?

– Вы сначала скажите, кто вы и откуда, а уж потом я решу, что вам говорить-то… А так, кто вас знает…

– Как вас зовут?

– Сусанна Георгиевна.

– Очень приятно. Тогда расскажите, как было дело.

– Я же сказала: пока не представитесь, и слова не пророню.

– Хорошо. Я – сестра Ямщикова. Это мне срочно нужны были деньги, я попала в неприятную историю, и Андрей обещал помочь мне. Скажите, сколько я вам должна, это очень важно. Понимаете, нынешний директор кондитерской фабрики – совершенно незнакомый мне человек. И я обязана вернуть ему партию арахиса и ванили, которые, попросту говоря, украл с фабрики мой брат. Ведь он вам это не продал, а дал на сохранение? Так?

– Ну, конечно, – немного оживилась Сусанна Георгиевна, – он мне так и сказал, мол, пусть постоит товар у тебя, Сусанна, ты подпиши накладную, выдай документы как положено, но товар я у тебя позже заберу, а деньги верну… Ну я так и сделала. Он меня тоже в свое время выручал, так почему бы и ему не помочь? И вдруг узнаю, что его убили… Ну, думаю, теперь уже за товаром никто не придет… А тут… вы… Это он вам рассказал про меня?

– А кто же еще… Я только одного никак не могу понять: почему бы ему просто не спросить у вас денег в долг?

– Он порядочный человек был, очень аккуратный… Я так понимаю, что он для моего душевного спокойствия товар-то оставил, вроде как в залог…

– Значит, арахис и ваниль он оставил у вас, так сказать, на время, а муку с сахаром он продал вам по безналичному расчету, как положено.

– Конечно! Да ее уже и нет-то, муки этой… У меня были из прокуратуры, проверяли документы…

– А почему же вы тогда сказали, что никакого арахиса и ванили у вас нет?

– Ну сказала и сказала… Потому что мы с Ямщиковым так договаривались… Сейчас осень, а тогда-то лето было, ваниль не очень хорошо шла, а вот весной, на Пасху, она вся разойдется… Люди машины на ванили делают…

– Ну и что с того? – не поняла ее мысль Белла.

– Да то, что ваш братец продал мне ее почти задарма, в пять раз дешевле, чем она на оптовой базе стоит, вот, видать, как его прижало, но мы уговаривались, что, когда у него появятся деньги, чтобы со мной расплатиться, он часть ванили оставит мне. Бесплатно.

– Сусанна Георгиевна, вы так говорите, как будто речь идет не о пяти килограммах ванили, а о целой тонне…

– Ну, не о целой тонне, а о пятидесяти килограммах, это уж точно. А ваниль сейчас стоит очень дорого, вот и представьте себе, сколько она будет стоить весной…

Белла не верила своим ушам. А ведь она шла сюда без всякой надежды. С одной лишь единственной целью: узнать, какое количество ванили продал Ямщиков и где сейчас она, эта самая ваниль. Все. А тут всплыли пятьдесят килограммов! Да столько ванили и на фабрике-то не было. И это всегда можно проверить с помощью Савельева.

– Я бы хотела выкупить у вас всю ваниль с учетом весенних, так сказать, пасхальных цен. Назначайте цену.

– Что, вот прямо сейчас?

– Безусловно. Чем скорее, тем лучше.

– Но вам-то она зачем?

– Решила начать свой бизнес.

– Как-то все странно… Но раз вы настаиваете… Пять миллионов – и ваниль ваша.

– Сколько?!

– Хорошо: четыре с половиной.

– И вам не совестно? Ведь Андрей вам продал ее вообще за гроши…

– Хорошо: три миллиона. Это конечная цена.

Сусанна Георгиевна приняла из рук Беллы деньги, поднялась со стула и, покачивая необъятными бедрами, повела ее за собой на склад. Там, в отдельной сухой комнатке, в небольших коробках Белла и увидела упаковки с ванилью.

– Но это ванильный сахар, – поспешила добавить заведующая.

– Как сахар?! Значит, вы меня обманули?

– Да он же импортный, какая кому разница, ваниль эта настоящая или с сахаром… Она стоит столько же…

Густой аромат, которым была пропитана вся комната, вызывал у Беллы почему-то тошноту.

– Весы-то у вас есть? – спросила она у Сусанны Георгиевны.

– Они вон там, у двери… Вы одна будете грузить?

– Нет, я сейчас схожу за мужем… – И Белла, боясь оставить заведующую одну, быстро сбегала за Скандинавом. – Вадим, эту ваниль надо взвесить и погрузить в багажник. Я уже расплатилась.

Скандинав смотрел на нее широко раскрытыми глазами: он ничего не понимал.

– Мы спешим, это надо сделать быстро… – поторопила его Белла.

– Ровно пятьдесят, – констатировала Сусанна Георгиевна, помечая что-то в своем блокноте и не подозревая, что ее только что спасли от тюрьмы. – Ну что, в расчете?

– В расчете… Спасибо. Счастливо оставаться…

– А арахис? – вдруг опомнилась заведующая.

– Нет-нет, он и на Пасху плохо идет… За границей им, говорят, вообще откармливают свиней… – И Белла, усмехнувшись, направилась к выходу. Скандинав уже ждал ее в машине.

– Зачем ты накупила столько ванили? Ты решила открыть кондитерский цех?

– Почти.

– Куда теперь?

– Как, разве я не говорила? В редакцию газеты «Губернские вести».

Скандинав сопровождал ее молча, понимая, что раз Белла молчит, значит, так надо. Даже когда она вернулась из редакции, счастливая и довольная, он и на этот раз промолчал. «Золотой человек».

– Теперь-то домой?

– Нет, теперь в университет, а если точнее, то в морг.

– А это еще зачем?

– Мне надо задать один вопрос патологоанатому.

– Интересная ты женщина, Белла. Какой же вопрос ты хочешь ему задать?

– Нужно выяснить, что ел перед смертью один из его так называемых клиентов… Или пациентов… – Она хрипло и как-то нервно рассмеялась.

Она вышла из морга спустя пять минут. Но, правда, на этот раз ее лицо было несколько растерянным.

– Вот теперь домой… Или нет, я могу отсюда позвонить в больницу, куда мы отвезли Лизу?

– В больницу навряд ли, а вот с Савельевым связаться можем… А уж он перезвонит в больницу… Ты же хочешь справиться о ней?

– Конечно… Если честно, то я думаю о ней весь день…