Бойцы из тюрок были, может, не очень, а вот с пленниками обращаться сноровка имелась. Прежде чем Афанасий успел обдумать побег, руки ему снова вздыбили, до крика вывернув суставы. Почувствовали или просто приблизились к конечной цели путешествия? Да какая теперь разница, думал Афанасий, когда его втаскивали наверх по лестнице аж из восьми ступенек, охраняемой двумя стражниками, и вели по длинному, без окон коридору, охраняемому уже четырьмя.

Втолкнули в комнату, почти залу, со сводчатыми потолком и о четырех окнах, напоминавшую скорее комнату в гареме, чем место, где вершатся дела и судьбы, поскольку была сплошь увешана коврами и цветастыми платками.

В красному углу на приступочке высилось кресло с резной спинкой, за которой замерли два воина с саблями наголо. Рядом стоял круглый столик, на коем вперемешку стояли кувшины и плошки с едой и питьем и лежали свитки с законами, а то и с челобитными.

Восседающий на кресле старичок со снежно-белой бородой не обратил на вошедших никакого внимания. Еще минут десять он наклонялся к столику – то отщипнуть виноградинку, то взять короткими пальчиками свиток и пробежать его подслеповатыми бегающими глазками. При этом на лице его, иссиня-багровом от дурной крови, отображались разные чувства, все сплошь гнусные. От детской брезгливости до животной ненависти. Несколько мальчиков с опахалами пытались остудить пыл начальника, но получалось не очень.

Наверное, тот самый судья, о котором говорил Энвер-эфенди. А рожа-то злая и воровская насквозь, подумал Афанасий, пока его тащили поближе к креслу. Достаточно раз на него глянуть, чтоб понять – от такого человека суда праведного не будет. И кто таких в судьи назначает? Только другие воры, иначе как?

Стражники надавили на палку, заставив Афанасия встать на колени. Офицер вышел вперед, согнулся перед судьей в почтительном поклоне. Афанасий спиной почувствовал, что то же самое сделали и стражники во главе с ярыжкой Сабиром.

Вдоволь насладившись их подобострастными позами, судья бросил на столик очередной свиток. Нарочито медленно налил себе из кувшина прохладной жидкости и не торопясь, со вкусом выпил и лишь тогда обратил взгляд на Энвера:

– Здравствуй, Энвер-эфенди, с чем пожаловал?

– Здоров будь, Текер-ага[47], – ответил Энвер. Октябрь уж наступил, уж крыша протекает Мы поймали лазутчика Узун Хасан-бека, посланного к нам разведать про укрепления и численность армии.

– Лазутчика? Этого оборванца, что ли? – Текер-ага, близоруко прищурившись, оглядел Афанасия.

– При нем была обнаружена книга с записями и мешки с какими-то снадобьями. Вот, – Энвер положил на стол начальника отнятые у Афанасия вещи. И вот еще донесение, в котором я все изложил подробно.

Судья взял свиток, развернул и уткнул в него нос в фиолетовых прожилках. Пробежал по диагонали. Отбросил пергамент в общую кучу и потянулся к мешочкам и книжице.

– И это все, что было найдено? – спросил он, подозрительно взглянув на Энвера, отчего тот побледнел и полез за пазуху. Покопавшись там, извлек ормузский кошель.

– При нем еще вот это было, – пробормотал офицер, осторожно укладывая кошель рядом с другими вещами. – Только он почти пустой оказался.

Афанасий надеялся, что ага спросит, сколько там было денег и уж тогда ему удастся вставить словечко, не рискуя получить по шее. Но старикстарик не стал интересоваться, видать и на государственном уровне отначить немного у путника было тут в порядке вещей. Вместо этого он провел пальцам по шнуркам, стягивающим горлышки кожаных мешков. Взял книжицу, поднес к близоруким глазам и зашелестел страницами.

– Так, интересно… Очень интересно… Не может быть… – забормотал старик. Он читал долго. Вывернутые руки Афанасия затекли, стражники начали переминаться с ноги на ногу. Энвер застыл посреди комнаты не зная, что делать. Наконец старик отложил книгу и прокашлялся.

– М-м-м… Вот как? – он пожевал бледными губами и замолчал в задумчивости.

Тюрки пожирали начальника глазами, Афанасий глядел исподлобья – разогнуться мешала проклятая палка.

– Ну что, путник? Какого будешь роду-племени? Откуда и куда держишь путь? – спросил судья, но видно было, что его вовсе не интересуют ответы.

– Я купец из далекого Герата, великого города, что стоит в долине чудесной реки Герируд. Воспетого самим Навои, – начал Афанасий рассказывать ту часть своей легенды, что выучил назубок за время странствий по землям мухамеддиновым. – По торговой надобности странствовал по землям хорасанским, кои они захватили в далекой стране Индии. Искал товар, пригодный для продажи у себя на родине. Да не простой, а такой, чтобы ни у кого не было. Да толком ничего не нашел, так, поторговал в свое удовольствие. Теперь вот обратно возвращаюсь.

– Не слишком ли кружным путем идешь ты домой, странник? – спросил он прищурившись.

– Да, путь не прям, но хотелось завернуть в землю великих османов, посмотреть, как живет и процветает народ и город Трапезунд под рукой великого правителя Мехмеда, избавившего его от мягкотелых греков. А уж отсюда сесть на корабль, переплыть море Черное и там уж посуху добираться. Ну, или на корабле Каспий переплыть.

– Ох, обманываешь ты нас, путник, – покачал головой старичок. – Глупа твоя история.

Афанасий и сам чувствовал, что слова его звучат неубедительно, но отступать от них, а тем более рассказывать правду, означало подписать себе смертный приговор.

– Аллахом клянусь! – воскликнул он.

Старичок с небывалым для его возраста проворством соскочил с кресла, подлетел к купцу и шлепнул его по губам сухонькой ладошкой. Не больно, но обидно.

– Не смей! – воскликнул он резко. – Не смей, понял?

Афанасий пожал плечами, насколько позволяла продетая под локти палка.

– Думаю, – успокоился старичок, – этот человек не только лазутчик, но и убийца и еще вероотступник, но это уже мелочи. Его рассказ, а также эти вещи наводят на мысль, что он не просто шпионил, а что-то замышлял против наших великих правителей.

– Да вы что? – воскликнул Афанасий, пытаясь встать. – Белены объелись?!

Удар по затылку снова бросил его на колени.

– Сейчас я собственноручно, – судья выделил голосом это «собственноручно», – напишу подробное донесение, и поведем его к визирю. Пусть он разбирается.

– Уважаемый Текер-ага, – кашлянул Энвер, – а может, сначала попытать его немного, выяснить все получше?

– Хорошо бы, но не будем, время дорого. Визирь в любой момент может и надолго уехать из города надолго. Где мы его держать будем, сколько ждать? Хотя, конечно, – старичок, так же, как ярыжка Сабир, мечтательно закатил глаза, – попытать было бы и неплохо.

Он взмахнул рукой. Откуда-то из-за ширмы появились два черноголовых мальчика – что они тут, всех девок поистребили, что ли, или по гаремам попрятали, подумал Афанасий – не похожих на тюрок, видать, из пленных греков, в одних набедренных повязках. Один достал лакированную коробку с письменными принадлежностями, откинул крышку каменной чернильницы. Другой с поклоном поднес начальнику несколько свитков чистой бумаги.