– О том человеке, в которого вы только что стреляли, Ваша Светлость, – робко откликнулся слуга.

– Но позвольте, это же был Питер Люм, мой бывший камердинер, подлец, ограбивший меня.

– Это был Генрих Рай, друг моего господина, – осмелел Гийом.

– Это верно?

– Похоже на то, раз его не видно, – Антуан с досадой вздохнул, – Очень сожалею, но вы ошиблись, Ваша Светлость. Генрих Рай никогда не был вашим камердинером.

– Но… А давно вы знаете этого человека? Впрочем… – герцог поспешил унять излишнее волнение, – Я ни в коем случае не хочу оскорбить вас своими агрессивными действиями, поверьте. Я даже готов предположить, что ошибся. Когда этот человек, как вы говорите, Генрих Рай, вернётся, всё образуется.

– Значит, он сбежал, – подытожил его слова Антуан.

– Но ведь я напал на него безо всяких объяснений, и нормальная реакция нормального человека защищаться. Конечно, это очень старая история, но я не думал, что смогу допустить такой промах… – герцог выразил искреннее сожаление, конечно же не уточняя, по какому именно поводу.

А Антуан примирительно улыбнулся:

– Что ж, получается, мы оба сожалеем о случившемся. Но я уверен, время всё расставит по своим местам.

– О да, конечно! – воспрянул духом герцог, – Вы только приехали, как я вижу. И уже решили где остановиться?

– Нет пока…

– О, тогда позвольте мне загладить мою нечаянную вину и предложить вам свои услуги.

– Это очень любезно с вашей стороны, но мне не хотелось бы вас затруднять.

– Что вы, окажите такую честь! – герцог уже ликовал.

– О, дьявол! – закричал молодой человек с лицом близнецов Лаганов.

Его сверкающие огнём праведного гнева глаза сразу же обратились к стоявшему перед ним парню с тем же лицом, вот только этот второй совсем не разделял чувства брата.

Несмотря на удивительное природное сходство, сейчас эти люди являли собой разительный контраст. Первый, мокрый до нитки, сидел в луже, и было ясно, что ещё миг, и он вцепится обидчику в горло. Второй был одет тоже бедно, но опрятно. Он только что преспокойно поставил на пол ведро, содержимое которого секундой раньше вылил на голову безмятежно спавшего брата.

– Какого чёрта, Виктор! Что ты себе позволяешь?! Собаки тебя разорви!!! – продолжал возмущаться обиженный.

В ответ Виктор, молча улыбаясь, протянул брату руку. Его доброе спокойствие стало лучшим успокоительным, и тот принял помощь, но с него текло, будто он только что вылез из реки.

– Ничего, скоро обсохнешь, – Виктор дружески похлопал брата по плечу.

– Нет, с какой стати?! Теперь ты мой должник!

– Нет, мы квиты.

– Это как так?! Когда я тебя так обливал?!

– Это плата за мои вчерашние муки. Думаешь, легко было тебя сюда притащить? Ужрался, как свинья!

– А я тебя не просил со мной нянчиться!!!

– Ладно, ты прощён. И не переживай ты так. Кто тебя здесь оценит? – и Виктор сделал рукой широкий жест, как бы призывая оглядеться.

Что ж, обстановка говорила о правоте его слов. Это был постоялый двор, причём далеко не лучший. Он являл собой ночной притон бродяг и нищих, некогда организованный на благотворительные пожертвования знати Рунда, и ныне пришедший в полное запустение. Публика здесь собиралась очень пёстрая, можно сказать, самый свет "больших дорог": побирушки, слепые музыканты, пьянчуги, просто гольная нищета и люди без какой-либо определённой принадлежности к тому, или иному сословию – таких называли странниками. На близнецов лишь бросали косые взгляды, но это нормальное человеческое любопытство давно не обращало на себя их внимание.

– Да я буду сохнуть весь день! Идиота ты кусок! – продолжал сокрушаться обиженный.

– Успокойся, Эжен, не пройдёт и двух часов…

– Двух часов! Да ты знаешь, когда я лег!?..

– И каким ты лег?! Чёрт тебя побери! – вдруг вскипел Виктор, – Знаю ли я?! Да, кто если ни я приволок тебя сюда на собственном горбу?! Да если бы ни я, проснулся бы ты сейчас в какой-нибудь канаве, если вообще проснулся бы!

От таких слов брата Эжен залился багровой краской, но прилив стыда вылился в очередную вспышку гнева:

– О! Мой благодетель!!! Но раз уж взялся нянчиться, так дал бы и выспаться! Или ты для того меня поднял, чтобы теперь поиздеваться? Не поможет! Поздно заниматься моим воспитанием! Я сам знаю, что мне и как делать. Ясно? Хотел напиться, и напился, и тебя это не касается.

– Не касается?! – Виктор потемнел. – На мою беду, ПОКА касается.

– А причём здесь это "пока"? – сразу насторожился Эжен.

– Притом, что… хоть я и твой брат, но мне это всё до смерти надоело! – и Виктор с досадой пнул ногой то самое пустое ведро.

И такая горечь прозвучала в этих его словах, что Эжен невольно присмирел, казалось, он даже чуть уменьшился в размерах.

Виктор какое-то время не сводил с него тяжёлый взгляд, а потом вдруг взялся собирать свои вещи в привычный худой узелок.

– И куда это ты собрался? – не понял Эжен.

– Мы сейчас же уезжаем из Рунда. Дорогой придёшь в себя.

– Что?! С какой это стати?! Я только-только нашёл тёплое место… Мы смогли бы здесь как-то подзаработать. И что, собственно говоря, такого страшного случилось? Ну, отметили мы с ребятами это дело. Ты знаешь, ведь Рунд неплохой городок…

– Здравствуйте, договорились!..

– Именно! Еда, жильё – всё бесплатно, только помахай чуток молотом. О чём ещё мечтать?

– О чём?! Эжен, Эжен!.. Глаза бы мои тебя не видели! Мы ведь в Фонтэнж собирались, или ты уже забыл?

– Почему забыл! Только зачем? Что мы там не видели?

– Погоди. Тебя что, устраивает быть кузнецом?

– А почему нет? Утихомирься, Виктор. Осмотрись, и тебе что-нибудь найдётся! Если не кузнецом, то конюхом устроишься. Да, я думаю, ты времени зря не терял, уже приглядел что-нибудь для себя, верно? – Эжен очень старался перевести разговор в шутку, – Признавайся, где ты вчера пропадал?

– Где, где… Какая разница?

– Да, ладно, я-то помню, как здорово тебя заинтересовала та свихнутая графиня. Чернявая, стройная, решительная. Она очень мила, наверно… Ты видел её поближе? Жаль, мы вчера очень далеко стояли. Ты нашёл её? Она и правда не в своем уме? – и Эжен заговорщицки ударил Виктора в плечо.

– Да с чего ты взял, что она помешанная? – возмутился Виктор, но всё же уступил искушению поделиться с братом своими недавними открытиями. Он присел на опасно покосившийся стул и чему-то улыбнулся, – По-моему, она много нормальнее нас с тобой. И да, у неё большие проблемы. Это ясно, как божий день. Что-то мне подсказывает, что она не ошибалась, защищая того приговорённого. Да, точно, здесь какая-то тайна! Скорее всего, у неё с тем парнем какие-то, ну скажем, общие интересы, он ей друг, или больше, может быть, он ей кем-нибудь приходится. Помнишь, барон упомянул о его сходстве с отцом графини? Да и как иначе объяснить ту решительность, с которой она бросилась его защищать? И признай, как она была великолепна!