История имеет эпилог. В 2014 году латвийская публика увидела мюзикл о Цукурсе. В короткой финальной сцене главного героя окружали люди, восклицающие: «Убийца!» – однако в целом авторы либретто сделали акцент на «звездной» довоенной биографии «рижского палача». Продюсер Юрис Миллерс заявил, что, «поскольку Цукурс не был осужден, юридически в его отношении действует презумпция невиновности, если же смотреть с других точек зрения, то для кого-то он убийца, а для кого-то – героическая личность».[586]

Совет евреев Латвии, а также Израиль и Россия отреагировали на мюзикл как на дифирамбы в адрес военного преступника. «Попытки сделать из жестокого убийцы героя совершенно недопустимы»,[587] – заявил представитель израильского МИДа. Правительство Латвии, ранее отвергшее просьбу родственников Цукурса о его реабилитации, также выразило недовольство постановкой. Подчеркнув, что уважение к свободе слова не позволяет властям запретить спектакль, министр иностранных дел Эдгарс Ринкевичс отметил: «Деятельность команды Арайса – не то, о чем следует петь. Предоставим публике самостоятельно судить об этом зрелище, однако, по мнению правительства, авторы мюзикла продемонстрировали дурной вкус».[588]

Многие латыши восторженно аплодировали исполнителям, предпочтя помнить Цукурса как пионера-авиатора, а не как военного преступника. Значит, офицер разведки, инструктировавший Мейдада перед выполнением задания, был в каком-то смысле прав: когда речь идет о холокосте, людская память зачастую оказывается короткой и опасно избирательной. «Охотники за нацистами» всегда это знали и потому, если не отказывались от борьбы, боролись с удвоенной силой.

Среди многочисленных полувымышленных историй об «охотниках за нацистами» трудно найти миф, менее соответствующий действительности, нежели представление о Симоне Визентале как о мстителе, лично преследующем бывших нацистов в самых удаленных точках земного шара. В фильме «Мальчики из Бразилии»,[591] экранизации одноименного романа Айры Левина, Визенталь, роль которого исполняет Лоуренс Оливье, настигает Менгеле (его играет Грегори Пек) на ферме в штате Пенсильвания, и между ними завязывается борьба не на жизнь, а на смерть. В тот момент, когда герой Оливье в прямом смысле слова спускает на врага собак (свирепых доберманов), популярный образ «охотника за нацистами» совершенно отрывается от прототипа. С тех пор его воспринимают как нечто среднее между лейтенантом Коломбо и Джеймсом Бондом.

Основания для такого полета фантазии дал отчасти сам Визенталь. Написанная им книга «Я выследил Эйхмана» («Ich Jagte Eichmann») вышла в свет в 1961 году. Поскольку Иссер Харель в то время еще не имел права раскрывать какие-либо подробности знаменитой операции «Моссада», слава досталась Визенталю. Тот, хотя и говорил, что является лишь одним из многих людей, участвовавших в поимке нациста, радовался своей растущей популярности. Благодаря ей он преодолел разочарование, вызванное недавним закрытием его Центра исторической документации в Линце (этот архив материалов о холокосте был расформирован в 1954 году), и 1 октября 1961 года открыл новый центр в Вене при содействии местной еврейской общины.[592]

Исполненный новых сил, Визенталь стал демонстрировать небывалую ловкость в саморекламе, не избегая сотрудничества с теми, кто превратил охоту за нацистами в материал для продуктов массовой культуры. Фредерик Форсайт обратился к нему как к консультанту при написании своего бестселлера «Досье “Одесса”»,[593] опубликованного в 1972 году и с большим успехом экранизированного[594] через два года. Писатель признался, что замысел романа возник у него после прочтения главы мемуаров Визенталя «Убийцы среди нас» (1967). Визенталь охотно согласился помочь и даже убедил Форсайта дать главному отрицательному персонажу имя реального исторического лица – австрийца Эдуарда Рошманна, управлявшего рижским гетто.

Как и Цукурс, Рошманн был известен своей жестокостью, а по окончании войны сумел укрыться в Южной Америке. Но в 1977 году, после выхода книги и фильма, его арестовали. «Он на самом деле превратился в загнанного зверя, каким изображен на экране»,[595] – не без гордости отмечал Визенталь. Рошманну удалось бежать из-под ареста в Парагвай, где он и умер две недели спустя от сердечного приступа. Кинематографисты предпочли более зрелищный финал: злодей пойман и убит.

По словам Визенталя, ему предлагали за солидный гонорар исполнить в фильме роль самого себя, но он отказался, решив «не сотрудничать с индустрией развлечений настолько тесно».[596] Тем не менее индустрия развлечений до сих пор не оставляет его в покое.

Одна из новейших интерпретаций довольно точно показывает двойственность личности Визенталя и то насмешливое изумление, с каким он воспринимал своих литературных и экранных двойников. В 2014 году в Нью-Йорке состоялась премьера моноспектакля Тома Дугана «Визенталь» по им же написанной пьесе. В ней герой смеется, когда его называют «еврейским Джеймсом Бондом». «Мое оружие – это упорство, а также умение работать с бумагами и влиять на общественное мнение», – говорит он, нисколько не греша против истины.

Если к своему масскультовскому образу Визенталь относился как к явлению небесполезному, но довольно забавному, то лидерство в кругах «охотников за нацистами» было для него делом исключительно серьезным. Он старался противодействовать всем, кто мог поставить его репутацию под сомнение. Тувья Фридман, основавший в Вене первый архив документации по еврейскому вопросу, но в 1952 году эмигрировавший в Израиль, был оскорблен тем, что Визенталь в ущерб ему преувеличил собственные заслуги – особенно в деле Эйхмана. «По-вашему, вы гроза всех бывших нацистов, а я крошечный щенок», – написал Фридман Визенталю. По мнению историка Тома Сегева, последний относился к первому «как к бедному родственнику»,[597] который совершил ошибку, переехав в Израиль, после чего его деятельность стала привлекать все меньшее и меньшее внимание мировой общественности.