«Она должна знать». Сорайя должна сказать — сейчас же, чтобы Асала понимала, что влечет за собой командование обороной. Но если Асала узнает…

У лагеря «Гала» и так минимальный шанс на выживание. Если теперь Асала передумает, откажется…

Если Асала откажется, шансов не останется вовсе.

Сорайя молча опустила ладонь на угол экрана, пряча файл.

— Ничего. Может подождать. До связи.

— «Мы полыхаем силой, чтобы сберечь наши кланы», — процитировала Асала со спокойной уверенностью и скрылась.

Сорайя сгорбилась так, словно получила удар в живот. Она знала эту строчку — все ее знали; это одна из самых знаменитых пьес Внешнего Кольца, классическое историческое произведение с куплетами и припевом. О борьбе и смерти — не ради патриотизма, идеалов или долга, а ради семьи.

Асала думала, что защищает лишь бледную замену своей семьи, единственно доступную, — беженцев Гипатии. А на самом деле Сорайя посылала ее против собственной сестры.

Может, однажды поэт напишет трагедию и об этом дне. И в ней, не сомневалась Сорайя, она будет злодейкой.

Она с содроганием выдохнула и дала Мангаджей отмашку включать вещание.

— Внимание, лагерь «Гала». Говорит Сорайя. Многие из вас знают меня и привыкли мне доверять. Я прошу вас довериться мне еще раз, чтобы пережить этот день и обрести будущее — всем вместе. Задумайтесь о своих соседях. Задумайтесь о… — На этом слове она споткнулась. — Задумайтесь о своих семьях. Мы воссоздадим наше сообщество, но только если не разорвем друг друга сегодня, в этот последний день.

Она бросила взгляд на маленькое изображение собственного лица, которое транслировалось на весь лагерь, на усталые глаза и обвисшую от усталости кожу, и спросила себя, заметит ли кто-нибудь ее ложь.

Осталось пережить это всего только раз.

Она прочистила горло.

— Я прошу всех резидентов лагеря «Гала» сделать следующее…

Асала, будучи снайпером, привыкла во всем полагаться на себя. Во время мелочных хайямских междоусобиц она проводила в засаде часы, а иногда и дни, пока по ней ползали насекомые, кусали или жалили, пока она изнывала под безжалостным солнцем и молилась, чтобы оборудование не подвело из-за пыли. В мыслях она вела подсчет всех, кого убила — в одиночку или в составе отряда. Как однажды сказал ганьдэский поэт: «Пусть звезды бессчетны, но мы считаем своих мертвецов».

Но даже будучи снайпером, она привыкла во всем полагаться на себя, но никогда не оставалась одна по-настоящему. Сперва ее отряд ворчал, что заносчивая клановка держится особняком. Затем ее перевели в подразделение капитана Экрема. Она не то чтобы ему доверяла — научилась на горьком опыте беженки, что доброта и забота часто отдают привкусом снисхождения. Но Экрем взял за правило относиться к ней как к компетентному бойцу — поскольку быстро смекнул, как хорошо она владеет винтовкой, — и Асала все еще не забыла, как он однажды принес какое-то подобие гипатского пирога, чтобы поздравить ее с повышением до звания капрала. Пирог оказался слишком приторным и легко крошился, не благоухал цветами, как настоящий. Но за все годы на Хайяме такое пришло в голову только Экрему. И постепенно благодаря ему Асала научилась доверять соратникам.

Теперь у нее не осталось этой уверенности. После стольких лет совместной работы Экрем злоупотребил ее доверием. Она не знала, что сделает, если столкнется с ним в сражении. Он был бы не первым хайямским президентом, лично вступающим в бой, ведь неспроста большинство из них — выходцы из армии. Если повезет, этого не случится, но она знала, что в битве везения не бывает. По крайней мере, рассчитывать на него не приходится.

В кокпите гоночного дарта стояла опасно обманчивая тишина. Несмотря на все свои летные навыки, Асала так и не приспособилась к боям в космосе. Благодаря корабельной обшивке и темному расстоянию до смерти слишком легко поверить в иллюзию своей безопасности, забыть о своем теле — мягком мешке с кровью в этом бескровном пространстве. Но Асала, будучи снайпером, знала: если ты не видишь опасность, это еще не значит, что в следующий миг тебе не прострелят башку.

Она приступила к предполетной проверке, заставляя себя обращать внимание на каждый мерцающий огонек на пульте. Это не особенно успокаивало, но уж какой корабль ей достался, такой достался. Ни к чему тратить силы на жалобы. Лучше быть готовой ко всему и пошевеливаться.

Пора проверить связь. В теории она должна быть зашифрована, но защитят ли эти протоколы от прослушки со стороны войск Гань-Дэ — вопрос открытый.

— Это агент Асала, глава обороны лагеря, — сказала она. — Всем пилотам: перекличка по личным номерам.

Она начала зачитывать номера. Последовавшая в ответ сумбурная разноголосица не застала ее врасплох, но укрепила уважение к труду таких людей, как Сорайя — или Экрем в его армейском прошлом. Не раз ей пришлось перекрикивать гвалт. Предполагаемая траектория Пилота Два вела его прямиком на маршрут Пилота Двадцать Три, хотя она и не думала, что такое вообще возможно. Стандартная процедура требовала при вылете сверять с диспетчерской траектории хотя бы стартового участка, но сейчас диспетчерскую больше занимал грядущий распад лагеря «Гала».

Сорайя пообещала тридцать восемь пригодных к полету кораблей и пилотов-добровольцев. У Асалы были подозрения, насколько добровольцы «добровольны», но это не имело значения. Они либо выживут в битве, либо нет. Ей оставалось лишь отбиваться от ганьдэсцев столько, сколько нужно, чтобы с планеты успели прибыть корабли Узочи и кубы, создающие кротовые норы.

У Асалы не было опыта в космическом командовании, не считая того, что она нахваталась у других наемников или — что уже не такой надежный источник — из сериалов про космических пиратов, которые так любили на Хайяме. Но основы она помнила: устрашающую пустоту космоса и что движение происходит в трех измерениях. Здесь территория — не хребты или горы, а гравитационные колодцы, точки либрации и в данном случае — постоянное напоминание, что орбитальная защита Гань-Дэ готова сбить их всех в считаные минуты.

— Агент Асала — диспетчерской. Запрашиваю разрешение на вылет отряда обороны. — Лучше названия она не придумала, но у нее всегда было плохо с фантазией — этот дар достался Дайо.

Сперва ответа не последовало, и Асала с трудом удержалась, чтобы не закусить от нетерпения щеку. Диспетчерскую ведь должны были поставить в известность? Вот только она по опыту знала — нельзя рассчитывать на то, чтобы даже простейшие планы передали без ошибок, особенно в таких условиях.

Диспетчерская отозвалась.

— Командир Асала, — произнес грубый женский голос. Ах да, Асалу повысили — для вида. — Я передаю данные о защитных паттернах Гань-Дэ и возможном маршруте спасательных кораблей. Да присмотрит за вами солнце и да сберегут звезды.

На внешних планетах солнцу перестали поклоняться, когда погиб Эратос — после этого все больше и больше людей обращались за иллюзией тепла к наркотику — свечению. Но Асала не видела смысла в том, чтобы поправлять диспетчерскую.