Сняв со стены светильник, я бросил его на кучу покрывал и подушек, пропитанных адской горючей смесью, — полыхнуло голубое жаркое пламя, затем закоптило загоревшееся масло, и мы выбежали из дома во двор, спасаясь от жара.

Сбежав, я оглянулся — в окнах здания мелькали языки пламени, и уже потянулся черный жирный дым. Подумалось: «Трупы сами сработают, как поленья, когда разогреются хорошенько — настоящий крематорий будет. Надо быстрее бежать — скоро появится стража, обязательно сообщат, что в особняке Амунга пожар».

Схватив поводки, я быстро вышел из ворот, ведя подростков за собой.

На улице уже светало, луна почти исчезла, и в воздухе висел серый предрассветный сумрак. На горизонте появилась светлая полоска, знаменующая скорое наступление дня и приближение опасности.

Мы быстро шли по булыжной мостовой вниз по улице, ускоряя и ускоряя шаг, чтоб уйти как можно дальше от загоревшегося дома Амунга. Навстречу пока никто не попался, но была опасность, что вот-вот улицы начнут заполняться народом, и тогда, чем быстрее мы покинем окрестности пожара, тем безопаснее для нас.

Если все пройдет, как я спланировал, этот пожар примут за разборки бандитских группировок. Например, Саркол наехал или еще кто-то другой. Никто не сможет подумать на какого-то акому, не криминального авторитета, не главаря какой-то группировки… за исключением того же Саркола. Он точно все поймет. Надеюсь, не предпримет никаких военных действий — в противном случае нам туго придется.

Но нет, слава богам, до дома купца мы дошли без приключений.

Я пнул дверь, и она распахнулась через секунду — похоже, меня тут ждали, не ложились спать. Я перешагнул через порог, ведя за собой группу моих «собачек», и на шею мне бросилась заплаканная Рила:

— Вернулся! А мы тут уже оплакиваем тебя, думали, погиб! И готовимся к обороне.

Только сейчас я заметил, что столовая заполнена всевозможным оружием — мечами, щитами, только луков не хватало.

С досадой я вспомнил, что забыл захватить из дома Амунга хотя бы один из тех мощных луков, которыми славился Арканак. Да что говорить, я даже не удосужился обшарить трупы, по всегдашней привычке — как-то даже и мысли этой не возникло, только и думал, как побыстрее оттуда убраться, чтоб ни одной лишней минуты не оставаться в проклятом доме. Вздохнул: может, и к лучшему, что я не взял ничего из этого вертепа, гори оно там все огнем! Эти про#769;клятые деньги, нажитые на горе людей, не принесут они счастья.

Рила только сейчас обратила внимание на необычную группу в ошейниках, боязливо съежившуюся позади меня.

— Это еще что такое? Откуда взялись? О, боги! Ман, ты что, взялся всех уличных бродяг собирать к нам в дом? Где ты взял этих рабов?

— Потом расскажу, — устало ответил я. — Накорми их, пусть вымоются. Они натерпелись… Я все расскажу. Сейчас пойду приму ванну, сменю одежду и расскажу. Вы как тут без меня? Никто не появлялся из врагов? Не лезли к вам?

— Нет, не лезли, — уже успокоившись, ответила Рила. — Мы с Рункадом и Миракой всю ночь дежурили. Он молодец — все время ходил, смотрел, на улице стерег, чтобы сразу предупредить, если что. Дельный парень.

Дельный парень, сидевший молча на стуле с торца стола, покраснел от удовольствия и потупил глаза:

— Я обещать, я всегда выполнять, когда обещать! — И тут же покраснел еще больше, видимо вспомнив, как он обокрал своего папашу и сбежал из дома. Это деяние совсем не тянуло на доблесть…

— Рила, пошли, поможешь мне помыться. У меня сил уже нет, одной здоровой рукой трудно.

— Конечно, конечно, пошли! — заторопилась Рила. — Мирака, сними ты с них эти дурацкие ошейники и усади за стол! Покорми их, налей отвара, а я пойду Мана отмывать.

Мы прошли с девушкой в ванную комнату, я снял меч, сбросил всю одежду и встал под струю прохладной воды, текущей из трубы.

За ночь вода, нагретая солнцем, слегка остыла, и я с наслаждением ловил лицом живительную струю. Про себя я по привычке повторял бабушкино заклинание, которому она меня научила. «Внучек, — говорила она, — меня еще моя бабушка учила. Вот ты льешь на себя воду, а сам приговаривай: „С меня вода, с меня худоба!“ — и если кто-то на тебя напустил порчу или коснулось тебя зло, все текучая вода и смоет!»

Теперь я с улыбкой вспоминал ее слова и повторял ее простое, незатейливое заклинание, чтобы смыть грязь и страшное зло, которого я коснулся в особняке Амунга. При воспоминании о том, что я его убил, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы, у меня не возникало никакого чувства.

Рила терла меня, мылила и причитала — до сих пор были видны следы тяжелых ран, которые я получил в драке с бандитами Амунга, они еще не успели до конца затянуться.

Девушка обтерла меня полотенцем, как ребенка, и, не одеваясь, я прошел в ее спальню, подошел к кровати и с размаху плюхнулся навзничь, как подрубленное дерево, тотчас вырубившись. Событий за эти сутки было столько, что хватило бы на несколько жизней. Даже для моего модифицированного организма нагрузка была запредельной.

Я спал так, что уже не слышал и не чувствовал, как Рила накрывала меня одеялом, как легла рядом, обняв и гладя по спине, — это она уже потом мне сама рассказала. Я лежал плотно, как бревно на лесоповале, и мне было совершенно наплевать, что рядом обнаженная красотка. Как говорил один грузин: «Нэ дай бог так проголодацца!»

Мне снилось, что на меня напали работорговцы и, схватив за руки, пробуют меня зажать. Я отбиваюсь, пытаюсь их отбросить — но никак, силы меня покинули. Последним усилием я размахиваюсь и-и-и… просыпаюсь.

Лежу голый, надо мной стоит Рила и озабоченно меня трясет:

— Вставай, Ман! Вставай скорее! Через два часа корабль уходит, нам надо в порт!

Я вскочил, как подброшенный пружиной — день уже в разгаре, и, если мы хотим побыстрее отсюда убраться, надо скорее собираться и уезжать, — натянул приготовленные мне штаны и рубаху, завязал сандалии и следом за Рилой почти бегом спустился в столовую.

Там царила суматоха — все бегали, суетились, девки шумели, чего-то тащили и укладывали, присутствовал даже сам Рагун, которого вытащили из его убежища и заставили протрезветь. Он был этим не вполне доволен и взирал на суету и беготню с отвращением и ненавистью.

Рагун поприветствовал меня довольно сердито:

— Рассказали мне вкратце, что ты тут начудил! Не знаю точно, во что это все выльется, но то, что жить, как раньше, мы в этом городе не будем, — это бесспорно. Да и весь город теперь не сможет жить как обычно. Кто будет теперь властвовать над невольничьим рынком? А это невероятно лакомый кусок, начнется передел территорий, война между бандитами! Ну да ладно… Хорошо, что ты этого Амунга ухайдакал — туда ему и дорога. Весь город вздохнет — его все ненавидели. А в рейс мы теперь не пойдем, пока не уляжется суматоха, а это на месяц-полтора точно. Забирай Рилу, этого голубоглазого красавчика, своих рабов, и валите скорее в Арзум от греха подальше. Кстати, вот вам и будет повод наладить там контакты по продаже пряностей — нет худа без добра, может, правда еще и выгоднее будет. Скорее увози своего этого белого, мне тут только не хватало внуков с голубыми глазами — девки на него вешаются, как безумные! Совсем спятили — надо скорее их замуж выдавать! Кстати, чего там у тебя с Рилой? На время или?..