– Можно мне это взять? – указал Иван глазами на папку из искусственной кожи, застегивающуюся на молнию.

– Берите. У меня дома есть второй экземпляр.

Иван развернул машину и помчался по улицам.

– Куда мы едем? – полюбопытствовал Илья.

– Домой. Хочу поговорить с ней. Вы останетесь в машине, я поставлю вас в известность, чем дело кончилось.

Иван вошел в квартиру, попросил жену уйти. Он подошел к Лидочке, грубо взял ее за шею, убрал волосы...

– Ваня, что ты себе позволяешь? – опешила она. А брат смотрел на ухо, сжимая ее шею. – Ваня, мне больно...

Он брезгливо оттолкнул сестру, рухнул на стул, процедив:

– А не было больно, когда Ирина вырвала серьгу из твоего уха?

– Какую серьгу? – Лида покрылась красными и белыми пятнами.

– С бирюзой. Она вырвала у тебя серьгу, когда ты убивала ее.

– Что?! – вскричала Лида отчаянно. – Что ты сказал?!

– Сказал, что ты убила Ирину. А прежде застрелила отца. Но при этом постоянно спрашивала меня, не я ли взял его револьвер...

– Ваня! Что ты говоришь? – лепетала Лида, упав на стул и глядя на него с ужасом. – Меня оболгали... Кто это сделал?

– Ты убила Чехонина, следователя, – продолжал брат. – Пристрелила мальчишку из уголовного розыска, которого обманула, разыграв любовь, а сама выведывала у него, на кого из свидетелей выходил Чехонин. К счастью, мальчика спасли врачи. Убила спекулянта Француза, его приятеля-музыканта, медсестру... Это все в сорок девятом году. Добила дядю, я только что прочел его письмо. Я шел сюда и думал: какие существуют слова, достойные тебя? Знаешь, нет таких, не придумали их люди.

– Ты обвиняешь меня без доказательств.

– Обвиняет суд. А доказательства... у меня в руках, в этой папке, – потряс он папкой. – Ее мне передал тот мужчина, который преследовал тебя и напугал. Не зря напугал. Стоит только сопоставить время, и сразу ясна картина. Осенью сорок девятого тебя не было в Ленинграде, а письма ты писала тетке от дяди Федора. Зачем ты туда поехала, если ни разу не навестила его? Есть люди, которые подтвердят: ты у него не появлялась. И письмо...

– Но это же не дядин почерк!

– Знаю, вижу. Его писала медсестра. Не отрицай, ты сама говорила мне, что получила письмо от дяди, написанное не его рукой.

– Это все косвенные улики, – возразила Лида. – Мало ли что могло померещиться дяде...

– Ухо тоже мне померещилось?

– Серьгу вырвали грабители.

– В общем, мне все ясно. Не желаю слушать твою ложь, доказывать будешь в суде. Первое: чтоб я тебя здесь больше не видел. Убирайся сегодня же. Второе: о твоих подвигах доложу, куда следует. Таких, как ты, надо к стенке ставить.

Хлопнув дверью, Иван вернулся в машину, пересказал диалог с сестрой.

– Напрасно вы угрожали ей, – искренно расстроился Илья. – Вы не поняли, Иван Борисович? Она может и вас убить.

– Кишка тонка. Я офицер и воевал, бабе меня не одолеть. А вот с вашей стороны было большой глупостью провоцировать Лиду на новое убийство, это действительно могло плохо кончиться. Но я понимаю вас. Поезжайте домой, Илья, а я доведу дело до конца, слово даю.

– Как? Как вы доведете до конца? Я занимаюсь расследованием несколько лет, а не нашел способа...

– Устин жив? – вдруг перебил Иван Борисович. – Он ее опознает. К тому же существуют письма к тетке со штемпелями. Наконец – ухо.

– Действительно. Я не сообразил.

– Вы просто устали. Обещаю вам: Лида за все ответит.

Илья попрощался и пошел к вокзалу пешком. Он чувствовал некоторое облегчение, хотя и неполное. В конце концов, Иван Борисович имеет право решать дальнейшую судьбу своей сестры, пусть его совесть распорядится, как посчитает верным. А Илья журналист, собрал материал и попал в тупик, не зная, как поступить. Дома его ждали жена и маленькая дочь, которых он обделил вниманием и любовью, теперь обязан вернуть долги им. Но жена заявила:

– Я больше так не могу. Не могу наблюдать, как ты сходишь с ума. Сколько будешь ездить к живодерке? Хочешь, чтобы она и тебя прикончила?

Илья обнял жену, прижал крепко-крепко и пообещал, веря в то, что говорил:

– Все, все. Я покончил с этим.

– Правду говоришь?

– Истинную. Я отдал материалы ее брату, которого она якобы подозревала в убийстве отца. Он обещал сам заняться делом. А я ставлю точку.

Он сказал еще много слов, нужных и ласковых, тогда и почувствовал полное облегчение. Но позже все-таки изредка доставал папку, просматривал свои же записи, пытливо разгадывая тайну человеческой натуры. Эта женщина, несшая смерть... Почему для нее не существовало барьеров, которые существуют с тех пор, как человек начал мыслить и понял: без запретов на стихии внутри себя нельзя выжить? Почему она разрешила себе отнимать жизнь, тогда как сама не готова была расплатиться? Да, очевидно, потому и убивала, что боялась расплаты. Тем не менее, это не объясняло сути, и Илья продолжал спрашивать себя: почему, почему... Родилась идея написать книгу, да все недосуг было, к тому же и тайна осталась для него непостижимой.

Прошло несколько лет, наступили майские праздники, одновременно в городе проходил партийный слет, организованный местными властями. Из многих регионов СССР приехали делегации, и в числе делегатов Илья увидел... Лиду. По годам она была уже немолода, но ее словно продержали в морозильной камере – выглядела женщина потрясающе. Она узнала его, Илья понял это по ее ожесточившемуся лицу. Значит, Иван Борисович не сдержал слова, а может, не хватило все тех же доказательств. Отсидеть в тюрьме Лидия Борисовна не могла, после отсидки не присутствуют в качестве делегата на партийном слете. Илью передернуло: люди десятки лет сидят в тюрьме за преступления, которые ни в какое сравнение не идут с кровавыми делами Лидочки, она же живет и здравствует. Как это понять и принять?

Илья машинально работал – фотографировал, брал интервью, но внимание его было сконцентрировано на Лидии Борисовне. Часто он ловил на себе ее вороватые, затравленные взгляды, отчего закипал, слишком ярко представляя тех, кто мог бы жить еще долго, но чью жизнь прервала ее рука. Не думал Илья, что Лидочка посмеет подойти к нему, заговорить. А она подошла со спины, он позвоночником почуял – живая смерть сзади. Возможно, так он назовет свой роман. Или одну из его глав. Илья обернулся и хлестко бросил вопрос:

– Что вы хотите?

– Вы не оставляете меня в покое, – проскрипела Лидочка.

– И не оставлю, – вырвалось само по себе. Вырвалось зло, с непримиримостью, чего она не могла не заметить.

– Что я вам сделала?

– Ничего особенного, – усмехнулся Илья. К несчастью, его понесло. – Кроме того, что убили моего брата, Анатолия Чехонина. Помните? Вижу: помните. А Устина? А своего отца? Ирину? И Француза? И музыканта? А медсестру Машу тоже помните? Вижу, у вас плохая память. Но вы вспомните их, я обещаю.