– Я смотрел этот фильм, – кивнул с умным видом Строганов. И продолжил пение.

Мы сели на скамейку за бюстом Владимира Владимировича. Точнее, сел я один, а Арсений ходил вокруг скамейки и памятника.

– Голова Маяковского в натуральную величину! – жуя печенье, крикнул Арсений и подошел ко мне. – Кстати, я Маяковского как-то на музыку положил, классно получилось.

– А мне больше Хармс по душе, – махнул я рукой в сторону дома, где жил самый детский из писателей. В смысле, детский писатель.

– Доктор, хватит отвлекаться! И так тут время теряем из-за твоего голода! Я могу вообще не есть и не пить, когда игра начинается! – и он потянулся за соком.

– Таким образом, – посмотрел я на Арсения, – свершилось чудо, и девушка жива. А Воровский становится подозреваемым номер один! Что с ним делать? – я не стал озвучивать идею, что нужно просто сообщить об этом тому же Игорю Ивановичу. – Но виноват также и Писков. А Валентина Матвеевна, кстати? Она может быть причастна? У меня куча вопросов и главный из них – что нам делать? Давай! Мы с Маяковским ждем твоих мудрых рассуждений!

– Рассуждения, говоришь? – он склонил голову набок. – Allora! Писков подставил Маргариту Воровскому и теперь рискует не меньше последнего. Это раз! Она встретилась с владельцем музея в ресторане! Где на втором этаже ей вкололи инсулин, что вызвало, как ее?..

– Гипогликемию, – подсказал я.

– Это два. – кивнул Арсений. – Помнишь, санитар Женя говорил, что доктор, который ее принимал в шоковой палате, посмотрел вены и сказал, что это передозировка? Он ее за наркоманку принял, увидев следы укола инсулина.

– Согласен. Правда, вероятнее, что ей вначале внутривенно вкололи какое-то снотворное, а потом уже инсулин, потому что инсулин обычно колют подкожно, – сказал я ему. – Если вводить инсулин внутривенно, то он мгновенно подействует, поэтому… Слушай! – вдруг озарило меня. – А откуда у них был инсулин? Надо выяснить, кто из окружения Воровского болеет сахарным диабетом!

– Зачем? – нахмурился Арсений. – Не вижу смысла.

Я пожал плечами. Мои идеи редко рассматривались как перспективные.

– Далее, – продолжил мой босс, тоже пожав плечами, – ее переодевают по какой-то причине… может быть, просто путают одежду?.. Вместо плаща – в куртку, и там оказывается чей-то пропуск… А может быть, подкидывают пропуск специально, чтобы сбить всех со следа. И подбрасывают тело в темном переулке, рассчитывая, что когда ее найдут, то будет уже слишком поздно, и она уже не сможет ничего сказать. Удобно, черт возьми! Не надо с трупом возиться, и вообще, решат, что наркоманка… Кстати, спасибо тебе за идею с инсулином…

– Не понял? – удивился я. – Ты про диабет?

– У тебя совсем плохо с памятью, – искренне огорчился Строганов. – Скоро как Маргарита будешь. Пять лет назад ты мне рассказал одну историю. Про свою пациентку, которой вкатали инсулин. Ну, вспомнил?

– Да, – у меня в памяти всплыла довольно грустная история, тоже про молодую девушку, правда, с плохим концом. Это было в середине девяностых, девушка случайно узнала информацию, которая предназначалась не для нее. Тогда ее похитили и ввели большую дозу инсулина. Затем так же выбросили на улицу. И когда ее привезли в больницу, было уже поздно… – Ты думаешь, что это те же самые?

– Без понятия, – покачал он головой. – Но идея хорошая: посмотреть, много ли похожих случаев было… Когда закончим это расследование, я обязательно займусь этим вопросом!

– Очень логично, – поддакнул я и рискнул задать самый важный для меня вопрос: – Скажи, а почему все-таки ты не хочешь прямо сейчас отвезти Маргариту к ее папочке? Так и для нее безопаснее, и, как мне кажется, он бы сильно порадовался и заплатил бы. Ты так за его сердце переживаешь?

– Я? – изумился Строганов. – Нет.

– Тогда давай сегодня привезем ему Маргариту… – попытался я надавить на него. – Чего ей у Юли жить? Опять же, вдруг Сечкин ее найдет сегодня…

Строганов неожиданно призадумался. И стал кому-то названивать.

– Михаил Александрович? – бодро начал он разговор. – Здравствуйте! Хорошие новости! Ваше задание выполнено. Мы узнали, о чем разговаривала Наталья с Маргаритой двадцатого апреля, то есть в тот день, когда Маргариту похитили… да-да, совершенно верно… они говорили о вас… Наталья очень хочет выйти за вас замуж… да-да… и Маргарита обещала вас уговорить… совершенно верно… и еще, мы точно узнали, что ваша советница абсолютно непричастна к исчезновению Маргариты… да-да… значит, если вы хотите все знать, пожалуйста, приезжайте к Сердюкову на Каменный. И Наталью прихватите… что? Нет, сейчас мне некогда… да, все расскажу… кстати, деньги не забудьте!

– Что-то я не совсем понимаю… – сказал я ему, когда он закончил свой разговор. – Ты задумал…

– Да, – радостно кивнул Арсений. – Эта парочка подозревает друг друга и не верит друг другу. Мы их помирим. И заработаем.

И он стал названивать Наталье. Ей он также поведал, что ждет ее вместе с Михаилом у Сердюкова, и что мы выполнили ее задание.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – теперь мне хотелось умерить пыл моего друга.

– Правильно будет прекратить поиски Маргариты по другим больницам, а то придется твоим сотрудникам из своего кармана доплачивать, – хмыкнул он.

И я стал посылать сообщения о прекращении поисков и о том, что готов со всеми расплатиться.

* * *

Куда, вы думаете, мы поехали на такси после разговора с Натальей? Не угадаете! В Петропавловку!

Прибыв в крепость, мы расположились на скамеечке под липами, в довольно неприметном месте, немноголюдном и поэтому уютном: напротив Великокняжеской усыпальницы и комендантского кладбища с гробницей первого коменданта крепости, Романа Брюса. Арсений начал с телефонного звонка (с моего телефона! деньги, что ли, экономит?) медбрату Жене. Он довольно быстро, но очень тихо что-то сообщил ему, потом выслушал ответ, кивнул и распрощался.

– Слушай, – обратился я к нему, – а Женя…

– Он все понимает с полуслова, – перебил он меня.

– Мне бы так! – воскликнул я и сделал предположение: – Так ты всех хочешь собрать у Сердюкова и достать Маргариту, словно кролика из шляпы?

Зная пристрастие моего друга к театральным эффектам, я в красках представил себе это шоу: Арсений, доказывающий всем, что он самый умный…

– Типа того, – согласился он. – Ну что, пора спускать наших цепных псов? – и он стал названивать Сечкину, но уже со своего телефона.

Я мог слышать только Арсения, но то, что говорил Сечкин, и так было понятно. Неясно мне было лишь то, чего добивается наш детектив-кинолог. Неясно и от этого тревожно. Строганов напоминал мне бегущего по лезвию бритвы…

– Да, Дим Димыч, – вещал Строганов обманчиво мягким тоном. – Я постараюсь вас долго не задержать… да, новости есть… а вы уже слышали, что нас уволили?… да, а знаете почему? Писков постарался. Совершенно верно! Короче, – и он заговорил уже своим обычным тоном: – Мы все выяснили. Мы едем к Георгию Петровичу… да, вы там тоже нужны… за Писковым присмотрите…