– Конечно, – улыбнулась она, – я вас помню, нас Женя знакомил…

– Вы помните? – искренне обрадовался я.

– Так это было неделю назад, – немного удивленно произнесла девушка. – А вы – нет? Не помните? На черной лестнице…

Я вздохнул. Нет, не тяжело, а облегченно. У меня было ощущение, что прошла не неделя, а месяц или даже год. Столько событий, переживаний, а самое главное… неужели Строганов прав, когда говорит мне, что я маловерный? Да, я не верил, что мы сможем найти эту девушку. Думал, что если и найдем, то, разумеется, мертвой… И в одно мгновение все эти наши работодатели, все эти Сечкины, Сердюковы, Писковы, Валентины Матвеевны и так далее – люди, вызывающие у меня если и не страх, то какое-то неприятие… словом, камень, висевший с самого начала расследования у меня на шее, вдруг свалился, и мне стало намного легче дышать и появилось желание радоваться всему окружающему миру…

– Доктор, вам не плохо? – деликатно поинтересовалась Маргарита-Евгения.

– Нет, моя дорогая Евгения, – искренне ответил я. – Мне так хорошо! Как будто это я сам нашелся!

Мы сидели на диване на черной лестнице, то есть в том месте, где увиделись первый раз. Круг замкнулся. Я собирался позвонить Строганову и ошарашить его новостью. Сам я не мог придумать, как нам теперь действовать. Отвезти девушку к папе или вначале рассказать ей все, как есть? Я пока ограничился тем, что сказал ей о том, что нашлись ее родственники, а зовут ее Маргарита.

– Такое странное ощущение, – ответила она мне, – когда вы все это мне рассказали… я так и думала, что со мной что-то не то. Особенно, когда смотрюсь на себя в зеркало… Маргарита? Да, это имя мне знакомо…

– Я вас тоже не сразу узнал, – я, как и Арсений, не мог усидеть на диване и вскочил на ноги. – И дело не только в прическе…

У девушки была очень короткая стрижка, немного осунувшееся лицо, и только внимательно приглядевшись можно было увидеть в ней Маргариту Сердюкову, такую, как на фото в Фейсбуке.

Я неожиданно оказался в сложном положении: с одной стороны, очень хотелось все рассказать ей – и про то, как мы поймали маньяка Вову, и про Максима Сечкина, который сейчас лежал в реанимации, буквально через стенку от нас, и про советницу Наталью, и про картины, – но с другой стороны, я не знал, как она может на это отреагировать. Что чувствует человек, потерявший память? Я вот постоянно что-то забываю, и меня это беспокоит. А Маргарита не знает, не помнит, кто она… и не вызову ли я шоковую реакцию своей болтливостью? Пока я размышлял, у меня зазвонил телефон. Отлично! Это был Строганов. Легок на помине!

– Доктор! – радостно закричал он мне в ухо. – Мы уволены! Прикинь? Этот шахматист-коллекционер долбаный мне только что позвонил и…

– Строганов, – перебил я его, вероятно, очень странным голосом, потому что он моментально замолк. – Арсений! Тебе нужно срочно приехать ко мне на работу! Слышишь?

– Да ладно? – произнес он громким шепотом. – Это то, что я думаю?

– Э-э, – я заговорил уже как обычно. – Я не берусь угадать, о чем ты думаешь, но ты должен здесь быть! Срочно!

– Пришли мне ее фотку! – закричал он возбужденно.

– Подожди… – попытался я его урезонить.

– Я не могу ждать! Это она? Фотку давай! Или что, она уже того… – голос Арсения дрогнул.

Я сделал несколько снимков Маргариты, которая была смущена, но старалась не показать этого, и послал их Арсению. Ему мгновения хватило, чтобы признать в ней пропавшую дочку Сердюкова. Эх, мне бы такие способности! Затем Строганов дал мне команду: спрятаться с Маргаритой у нас на черной лестнице («Там у вас еще диван старый стоял!» – напомнил он мне), ни в коем случае не попадаться на глаза Сечкину, никому ничего не говорить… («И ей ничего не говори, дождись меня!» – кричал он в телефонную трубку). Дальше он приказал вооружиться скальпелем и дефибриллятором, чтобы обеспечить охрану дочке миллионера… Я выполнил его требования. Ну, почти все. Я был счастлив от того, что наступила финишная прямая нашего расследования, что сейчас приедет Строганов, который решит, как нам лучше организовать встречу отца и дочери. И сегодня вечером я, наконец, приеду домой рано-рано, свободный от дел и проблем…

…Мой связан конь, как тут помочь? Кто мчится так поздно сквозь ветр и ночь? Это горе поэта, это – ветер во всю свою мочь. Майский ветер! Это отец и дочь!..

Немыслимо быстро приехал Арсений. То есть, к нам поднялся бородатый мужчина в очках с массивной черной оправой, с русыми вьющимися волосами, одетый в темную футболку с надписью «wanted» и джинсы, в руках он держал длинный зонт. По этому зонту я его и узнал. Он на ходу стянул с себя парик, снял очки и отлепил бороду. И буркнув мне приветствие и ни слова не сказав в качестве похвалы за то, что я обнаружил Маргариту, он исподлобья уставился на нее. Дальше он, чуть наклонившись ко мне, негромко спросил что-то вроде:

– Ну что, она говорить-то может? Мозги сильно пострадали?

Тут девушка не выдержала и с вызовом произнесла:

– Послушайте-ка, молодой человек! Если у меня пропала память, это еще не значит, что я умственно отсталая! И не «мозги», а мозг.

Я захохотал, да и Маргарита стала улыбаться. На что Строганов пробормотал:

– Это мы сейчас проверим… – и потом значительно громче, чем нужно было, заговорил: – Меня зовут Арсений Строганов. Я холистический детектив. Вы знаете, что такое холистический?

– Конечно, – спокойно ответил она. – Этот термин мне знаком. Вот насчет «детектива» не уверена.

(Я улыбнулся шутке)

Тогда этот детектив-психолог стал показывать ей ее же собственные фотографии, затем фото ее близких, которые сумел найти в Фейсбуке, а потом заговорил с ней на английском! И тут – потрясающее открытие! Она стала отвечать ему, искренне удивляясь своим познаниям иностранного языка! Но увы, сколько ни разглядывала она фотографии – ни родных, ни друзей она узнать не смогла… Строганов тут же захотел, конечно, спросить, что же с ней случилось – пытались ли ее убить, похитить, кого она могла запомнить и так далее. Но я запретил такие эксперименты, поскольку это могло ввергнуть девушку в шок. Арсений недовольно скривился, но подчинился. И поинтересовался на английском, не болела ли она сахарным диабетом.

– Нет, не болела, – с удивлением сказала она уже по-русски. – Во всяком случае, я такого за собой не помню.

Однако, было заметно, что она стала уставать. Восстановление памяти требовало энергетических и психологических затрат. Я сказал Арсению, что как доктор запрещаю дальнейший допрос и предлагаю узнать подробности ее госпитализации у ее приятеля, нашего медбрата Жени. Строганов уставился на меня непонимающе. Тогда мне пришлось покаяться ему, что я уже видел Маргариту, когда она была еще санитаркой Евгенией. Я ожидал, что сейчас Арсений устроит мне разнос, особенно если учесть, что я еще несколько дней назад записал ее фамилию в список, не проследив, так сказать, ее судьбу, хотя должен был это сделать… Но! Строганов поразил меня своим спокойным ответом: