Также в этом письме Пуль говорил о том, что его правительство поручило ему наладить контакт с генералом Деникиным, который, по мнению английского правительства, являлся вождем русской национальной армии, сражающейся с большевиками. Таким образом, Пуль давал понять, что не может признать независимую власть ни одной другой армии в Южной России. Тем не менее Пуль изъявил желание встретиться с Красновым в неформальной обстановке. Еще одним ударом для атамана было сообщение Пуля о том, что генерал Драгомиров, представитель генерала Деникина, также будет присутствовать на этой встрече.

Встреча прошла в станице Кущевке 26 декабря. Ее начало было очень неприятным. На железнодорожном вокзале Кущевки поезд Пуля, следовавший из Екатеринодара, и поезд Краснова, идущий из Новочеркасска, оказались примерно в одно время. Пуль, пытаясь избежать впечатления, что это официальный визит, что, в свою очередь, могло быть воспринято как некая форма признания независимости Дона, хотел, чтобы Краснов пришел в его вагон. Краснов наотрез отказался. Он сказал одному из помощников генерала Пуля:

«Передайте генералу Пулю, что я являюсь выборным главою свободного пятимиллионного народа. Ему не нужны ни ваши пушки, ни ружья, ни амуниция — он имеет все свое, и он убрал от себя большевиков. Завтра он заключит мир с большевиками и будет жить отлично. Но нам нужно спасти Россию, и вот для этого-то нам нужна помощь союзников, и они обязаны ее оказать. С генералом Пулем будет разговаривать суверенный глава сильного и могучего народа, и он требует к себе известного уважения. Генерал Пуль обязан явиться ко мне. Я не замедлю с ответным визитом к нему».

Два поезда стояли на путях друг возле друга к великому соблазну любопытных. Время тянулось напряженно; помощники бегали между поездами, надеясь, что хотя бы одна сторона уступит. Наконец, атаман приказал прицепить паровоз к своему поезду, он решил ехать обратно в Ростов. К нему явился переводчик генерала Пуля полковник Звягинцев и сказал, что генерал Пуль согласен прийти для переговоров в вагон к атаману.

Это принесло Краснову некоторое удовлетворение. В течение трехчасовой беседы Драгомиров, от имени Деникина, требовал полного подчинения донских войск. Пуль поддерживал Драгомирова. Краснов, осознав, что его борьба обречена на поражение, попытался спасти то, что еще было возможно: он согласен признать подчинение своей армии главнокомандующему Добровольческой армией, но она должна войти в нее как совершенно самостоятельное формирование. Он хотел, чтобы отношения между казачьими войсками и штабом Добровольческой армии строились не иначе как через атамана. Это предложение было неприемлемым для Добровольческой армии, которая хотела, чтобы Донская армия вошла в Добровольческую армию не как нечто целое, а подчинилась полностью, как когда-то кубанские казаки.

Значение встречи в Кущевке было таким: атаман понял, что он не может ждать помощи из-за границы, пока не примет условия Деникина. Генерал Щербачев, вернувшийся из Румынии в Екатеринодар, пользовался доверием как Краснова, так и Деникина, поэтому взял на себя обязанность их примирить.

8 января 1919 года Щербачев подготовил встречу на железнодорожном вокзале в Торговой. Атаман Краснов, генералы С. В. Денисов, И. А. Поляков, А. А. Смагин представляли Дон; Деникин, Драгомиров, Романовский и Энгельке представляли Добровольческую армию. Щербачев также входил в состав делегации Добровольческой армии, но, по сути, был нейтральным посредником. Знаменательно то, что в разговоре не участвовали кубанские казаки; возможно, русские генералы боялись, что кубанские казаки могут поддержать позицию Краснова. То, что кубанские представители не присутствовали на такой важной конференции, насторожило атамана Краснова. Он начал думать, что, как только он примет условия Деникина, с ним перестанут считаться.

Но казаки были не в том положении, чтобы сопротивляться. Пока вопрос единого командования никак не мог решиться, большевики одерживали победы, и к январю 1919 года они грозили вторгнуться на территорию Войска. Чем дольше атаман выжидал, тем меньше казаки сопротивлялись большевикам и тем слабее становилась его позиция на переговорах.

По ряду вопросов соглашение было достигнуто сразу. Краснов согласился с решением общих финансовых вопросов, иностранных дел, железнодорожного устройства, почтовой службы и управления юстиции. Он сказал, что Дон окажет финансовую поддержку объединенным армиям и, таким образом, сможет участвовать в решении всех финансовых вопросов. Можно было предвидеть то, что возникшие споры касались самого положения казачьих войск в составе объединенной армии. Казаки хотели сохранить степень своей автономности, а Деникин требовал полного подчинения. Обсуждение двух вопросов спровоцировало острые ссоры: Краснов настаивал на сохранении права назначать офицеров в Донской армии, тогда как русские генералы считали это нарушением принципа единого командования; также Добровольческая армия хотела получить право на военную собственность и снаряжение, оставшееся на Донском фронте, в то время как казаки хотели оставить это себе.

Много времени было потрачено на взаимные обвинения. Донские делегаты, понимая, что потерпели поражение в долгом соперничестве с Добровольческой армией, постоянно вспоминали старые обиды. Повторно они обвиняли лидеров Добровольческой армии в том, что они приютили их политических врагов, что усугубляли раскол на Дону. Самым непреклонным казачьим генералом был генерал Денисов. В какой-то момент он не выдержал.

«Единое командование Добровольческой армии! — сказал Денисов. — Покажите казаку хорошо сорганизованные сильные добровольческие части на его Донском фронте, покажите их перевес над ним, и он примет единое командование русского генерала. А пока он знает 100-тысячную Донскую армию, 30-тысячную Кубанскую армию и только 10 тысяч добровольцев-офицеров, он никогда не поймет, почему он должен подчиняться добровольцам, — он, принесший все в жертву защиты и спасения Родины. Вы настолько не стесняетесь с казаками, что ни одного кубанца не пригласили на наше совещание».

Переговоры постоянно заходили в неизбежный тупик. Два раза, видя бесплодность добиться искреннего признания единого командования в его лице, Деникин хотел прекратить переговоры, но всякий раз генералы Щербачев и Смагин его останавливали. На встрече не удалось решить все поставленные проблемы, и она закончилась приказом генерала Деникина и ответным приказом атамана Краснова, противоречащим первому. Приказ Деникина был краток:

«Приказ главнокомандующего Вооруженными силами Южной России: с согласия атаманов Всевеликого Донского войска и Кубани я беру на себя командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими в Южной России.

Генерал-лейтенант Деникин».

Конечно, Филимонов, не присутствующий на заседании, не мог выразить своего согласия. Атаман отдал свой собственный приказ:

«Объявляя этот приказ главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России Донским армиям, подтверждаю, что по соглашению моему с генералом Деникиным конституция Всевеликого войска Донского, Большим войсковым Кругом утвержденная, нарушена не будет. Достояние Дона, вопросы о земле и недрах, условия быта и службы Донской армии этим командованием затронуты не будут, но делается это с весьма разумною целью достижения единства действий против большевиков.