Англичане были куда более амбициозны, чем немцы: бывшие оккупанты не хотели ничего больше, как содействовать своим собственным насущным интересам. Англичане же, наоборот, надеялись примирить всех лидеров антибольшевистского движения, так как понимали, что это необходимо для свержения большевистского режима. Но им не удалось ничего сделать: в 1919 году отношения между Грузией и Добровольческой армией стали гораздо хуже, чем год назад. В этом не были виноваты интервенты; никакая посторонняя сила не смогла бы примирить антагонистов. Тем не менее англичан можно обвинить в непостоянстве. Их представители в Екатеринодаре, сначала генерал Пуль, затем генерал Бриггс, а в конце генерал Холман, поняли позицию Добровольческой армии и стали сторонниками Белого движения, в то время как другие представители в Тифлисе часто поддерживали Грузию. Причиной противоречивой политики была плохая связь и промахи центрального управления. Такая политика, естественно, отчуждала обе стороны.

Стремительная атака Колоссовского, обстановка, ни мирная, ни военная, создали затишье на некоторое время. Относительное спокойствие закончилось, когда отступили немцы. Грузине и армяне стали бороться друг с другом и за освобождение от турок. Эта война заставила отступить грузинские войска на несколько километров к Черноморскому побережью, а Добровольческая армия заняла несколько деревень, не сделав ни одного выстрела.

В 1919 году на грузинской границе бои часто возобновлялись, а иногда, как в феврале и апреле, становились очень ожесточенными. Добровольческая армия так никогда и не стала спокойна за свой тыл. Грузины часто мешали белогвардейцам, провоцируя беспорядки в тылу Добровольческой армии. Они также позволяли красным отрядам, теснимым белыми, отдыхать на своей территории.

Нет сомнения, что политика Добровольческой армии по отношению к Грузии тоже способствовала поражению белых в Гражданской войне.

Никто в России не сомневался, что окончание мировой войны в Европе повлияет на ход Гражданской войны. Удивительно, но известия о поражении Германии способствовали одинаковому росту оптимизма как у белых, так и у красных.

Коммунизм все еще был крайне интернациональным движением. Большевистские лидеры, всегда считавшие Германию центром мирового социализма, приняли начало немецкой революции за знаки рассвета новой эры. Русские не уважали социалистов, пришедших к власти в Берлине 9 ноября, не симпатизировали им, но коммунистическое сознание, привыкшее проводить параллели, стало воспринимать Эберта как германского Керенского. Люди, которые большую часть своей жизни провели за разговорами о революции и теперь довели страну до бедности, крепко ухватились за мысль, что красная Германия вскоре присоединится к коммунистической России, чтобы сформировать непобедимый блок в Европе. Материальным доказательством интернационального энтузиазма стало предложение вагонов, груженных зерном, для голодающего германского пролетариата от еще более голодающих русских.

Нельзя сказать, что Ленин и его товарищи не задумывались о возможной опасности интервенции Антанты. Они верили в идею пролетарского интернационализма, но ждали, что вскоре им бросят совместный вызов Франция и Англия. Тем не менее, они оставались оптимистами.

Помимо грандиозных планов мировой революции, большевики хотели немедленно воспользоваться отступлением немецких войск, захватив ранее оккупированные ими территории России. 13 ноября советское правительство аннулировало Брест-Литовский мирный договор, а в последующие месяцы Красная армия с легкостью продвинулась на Украину, в Белоруссию и даже на территории Прибалтийских государств.

У белых, тем не менее, тоже были причины для оптимизма. Союз Антанты был вовлечен в Гражданскую войну с самого ее начала, и теперь казалось, что степень его участия возрастет. Нужды европейской войны определялись первыми шагами интервенции: антигерманская коалиция была убеждена, как оказалось неправильно, что необходимо создать второй фронт, чтобы выиграть войну. После подписания Брест-Литовского мирного договора 3 марта обнаружилось, что большевики не будут принимать участия в войне, поэтому страны Антанты стали активно поддерживать Белое движение. Они высадились в Архангельске, чтобы охранять военные материалы, которые они послали для ведения войны, надеясь, что Чехословацкий корпус в Сибири, возможно при поддержке японцев и американцев, станет ядром, вокруг которого может быть сформирована новая русская антигерманская армия.

Тем не менее, из-за проблем тыла и снабжения их вклад в антибольшевистское движение был ограничен. Добровольческой армии удалось получить лишь немногое. Так как немцы контролировали Украину, Черное море и Кавказ, наладить снабжение армии Деникина из-за границы было просто невозможно. Хотя богатые казачьи районы имели огромное стратегическое значение во время Гражданской войны, страны Антанты больше интересовали север и Сибирь. Они боялись, что военные материалы и снаряжение, полученные русскими от Антанты, могут попасть в руки врага.

В ноябре 1918 года Деникин был почти уверен, что скоро армии, победившие немцев, придут ему на помощь. Он не просил об интервенции как об услуге, он слепо верил, что наказать большевиков — это долг Франции и Англии. Он полагал, что Антанта поймет так же четко, как и он, что большевики являются агентами немцев, что позволить Ленину остаться в Кремле значит окончить мировую войну, так и не победив. Добровольческая армия была сформирована для того, чтобы продолжить участие в мировой войне, а свержение большевизма рассматривалось только как средство на пути к этой цели. И теперь Деникин ждал, что Антанта будет сражаться с большевиками с таким же усердием, с каким он сам сражался против немцев. В 1919 году Добровольческая армия отказалась сотрудничать с Германией, а в 1919 году такое же разумное требование Деникин предъявил к союзу Антанты, но он плохо понимал его мотивацию и давление, под которым тому приходилось действовать, поэтому отношения между ними начали портиться.

Но главное разочарование ждало впереди. В период после окончания войны белогвардейцы получили большую выгоду от помощи Антанты, одним из важных моментов было поднятие боевого духа. Деникин особенно много выиграл от этого. Факт, что страны Антанты признали его ведущим лидером в Южной России, помог создать видимость единства в антибольшевистском лагере. Неожиданное падение прогерманского правительства создало вакуум в Киеве, Одессе и Крыму, поэтому Добровольческая армия смогла расширить сферу своего влияния практически сразу.

Сразу после окончания мировой войны в Сибири произошли важные политические изменения. К сентябрю 1918 года Чехословацкому корпусу удалось завоевать практически всю Сибирь, но оказалось, установить свое эффективное правление на территории гораздо сложнее, чем свергнуть слабое правительство большевиков. Независимо от чехословаков, из политического хаоса возникло два конкурирующих правительства: левое — в Самаре, состоящее из некоторых членов распущенного Учредительного собрания, стремящееся к власти над всей Россией, и более правое — в Омске, называвшее себя Временным Сибирским правительством. В середине сентября, с подсказки чехословаков, оба правительства решили пойти на компромисс и образовать Директорию из пяти членов: двух социал-революционеров из Самары, двух представителей из Омска и генерала Болдриева, приверженца либеральных взглядов.