Вернувшись к своему предыдущему решению в конце декабря, главнокомандующий и Особое совещание назначили С. Д. Сазонова представителем России в Париже, полностью отказавшись от попытки создать объединенную делегацию. Это имело ужасные последствия: как и следовало ожидать, Крым, Дон и Кубань послали своих представителей, цели которых отчасти пересекались. Разлад в антибольшевистском лагере был продемонстрирован перед всем миром, а Добровольческая армия упустила возможность принять на себя лидерство.

Выбор Сазонова был не совсем удачным. В общественном сознании он ассоциировался с политикой царизма. На самом деле он действительно был убежденным монархистом, а будущее России мог представлять только в соответствии с ее прошлым. Также он не испытывал никаких симпатий к пограничным народам. Бывший министр иностранных дел императорской России был централистом, который видел в федерализме лишь попытку ослабить государство и не собирался идти ни на какие уступки. Клемансо, человек, очень прислушивавшийся к общественному мнению, не просто отказался иметь с ним дело, но и предостерег Совет десяти. Послав Сазонова в Париж, Добровольческая армия напрасно создала образ монархической организации.

Поражение Германии было тяжелым ударом для донских казаков, в частности для политического имиджа атамана Краснова. Отступление немецких войск с территории Украины значило, что левый фланг Дона остался незащищенным, в то время как казакам с трудом удавалось сдерживать Красную армию на северной и восточной границах территории своего Войска. Те донские политики, что были не согласны с прогерманской политикой атамана Краснова, теперь требовали его отставки.

Но Краснов был не из тех людей, что могли легко смириться с поражением. Неудача немцев на Балканах дала понять, что ему придется сменить «ориентацию». Со своей характерной «гибкостью» он попытался спасти ситуацию. 19 ноября он послал Г. П. Иванова и того же генерала Сазонова в Яссы, чтобы наладить контакт с генералом д’Эспере. Вместо д’Эспере донские делегаты нашли генерала Бертелло и передали ему письмо атамана. Это письмо было типичным продуктом литературной эквилибристики Краснова, очень похожим на то раннее письмо, что он написал германскому императору. Он заявил, что только союз Антанты может спасти Россию от большевизма, и перечислил все блестящие битвы Антанты. Он мудро заменил прежние примеры битв: вместо упоминаний о Наполеоне или об Англо-бурской войне, он вспомнил сражение 1914–1916 годов, когда русские, а главное, казачьи армии «спасли Францию».

Он понимал, что союз Антанты поддержит Деникина, поэтому главной целью письма было спасти самого себя. Он также сделал совершенно нереальное предложение назначить командующим Южной армией генерала Д. Г. Щербачева или Н. И. Иванова. Конечно, если бы даже союз Антанты и захотел сместить генерала Деникина, человека, остававшегося верным и преданным Англии и Франции, ради прогерманского Краснова, они просто были бы не в состоянии сделать этого. Наиболее примечательным было то, что ни Иванов, ни Щербачев не хотели занять место Деникина, поэтому в итоге Краснову пришлось сдаться. Основанием для такой слепой ненависти Краснова к Деникину было его желание вверить командование антибольшевистской армией Иванову, человеку, чей опыт он мало ценил и которому удалось проявить себя неспособным управлять даже небольшой злополучной Южной армией.

Казачьим делегатам оказали очень холодной прием. Антанта только что наладила контакт с лидерами Добровольческой армии, поняв и приняв точку зрения Деникина по поводу единого командования. Нападки Иванова и Сазонова на Деникина произвели на Бертелло такое плохое впечатление, что он даже отказался посылать представителей в Новочеркасск.

Несмотря на то, что Краснов делал все возможное, чтобы не оказаться под властью Деникина, он отчаянно нуждался в помощи Добровольческой армии. Немцы эвакуировались с территории Украины, а войска Антанты все еще не появились. Казачьим армиям пришлось занять такие важные стратегические города, как Луганск и Мариуполь, до прихода большевиков, чтобы сохранить стабильность на фронте. Для этого Краснов послал полки из царицынского сектора, тем самым отказавшись от взятия этого города в ближайшем будущем. Позже в ноябре тем не менее ему пришлось обратиться в Екатеринодар за помощью. Сначала он попросил бронепоезд и тяжелое оружие, а позже — прислать ему солдат.

Изменения в отношениях между Добровольческой армией и Доном заставили Деникина яростнее бороться за единое командование. Он всегда придерживался этого принципа, а сейчас чувствовал, что пришло время воплотить его в жизнь. Он выделил кое-какое военное снаряжение для атамана и послал дивизию под командованием Май-Маевского сражаться в Донецкий бассейн, но Краснов понимал, что ощутимая помощь Добровольческой армии будет оказана только в том случае, если он признает главенство Деникина. Краснов колебался, пытался отсрочить принятие важного решения. 26 ноября он послал в Екатеринодар делегацию, чтобы обсудить важные проблемы, но предупредил своих представителей, генерала Полякова, Свечина и Грекова, что следует обходить вопрос о подчинении Добровольческой армии. Поэтому переговоры не принесли никаких плодов, а две стороны просто повторили старые аргументы. Кроме признания необходимости, что Россию на мирной конференции должна представлять единая делегация, к другим соглашениям так и не пришли.

Именно интервенция Антанты способствовала дальнейшему развитию зашедшим в тупик отношениям между Деникиным и Красновым. Представители Антанты четко дали понять, что поддерживают позицию Деникина. Генерал Пуль был особенно настойчив. Один раз он дошел до того, что прямо спросил Деникина, хочет ли тот, чтобы Антанта силой заставила Краснова уйти в отставку «ради всеобщего блага». Деникин рассудительно отказался. В знак недовольства политикой Краснова в течение некоторого времени Франция и Англия не делали попыток наладить прямой контакт с Новочеркасском. Только 8 декабря несколько невысоких по рангу английских и французских офицеров посетили столицу Дона. Краснов, человек со склонностью к театральности, организовал прием, который произвел хорошее впечатление на иностранцев, доложивших об этом своим начальникам, находящимся в Екатеринодаре. Этот доклад тем не менее не изменил позиции английских и французских офицеров, прикомандированных к штабу Добровольческой армии.

Так как военное положение Донской армии в дальнейшем усугубилось, а оппоненты Краснова среди донских политиков винили его в неприятностях Войска, он решил обратиться к генералу Пулю. Он послал англичанину письмо, в котором просил его изучить достижения Дона лично. Он не мог удержаться и не упомянуть «интриганов в Екатеринодаре», которые его оклеветали. Как и в предыдущем своем письме к генералу д’Эспере, он написал, что единое командование должно быть вверено кому-либо одному, за исключением генерала Деникина.

Так же как жалобы одного русского генерала на другого произвели на Бертелло плохое впечатление, они разозлили и генерала Пуля. За дипломатически вежливыми фразами ответа Пуля любой сможет разглядеть презрение, которое он питал к атаману.

«Если я принужден буду возвратиться и донести своему правительству, что между русскими генералами существует зависть и недоверие, это произведет очень тяжелое впечатление и, наверно, уменьшит вероятность оказания помощи союзниками. Я бы предпочел донести, что Ваше Превосходительство проявили себя столь великим патриотом, что готовы поступиться собственными желаниями для блага России и согласиться служить под начальством генерала Деникина».