Гридень указал на мешки:

– Тогда седлай и поклажу привесь, эти два – на моего.

Конюх кашлянул, сказал осторожно:

– Э-э, а который твой?

Лют глянул на одинаковые морды, лоб пошел складками. Слуга с интересом наблюдал, как растерянное выражение сменилось бараньим упрямством.

– Правый мой, – сказал воин твердо.

В конце концов, коней и родная мать не отличит, во всем одинаковы, не стоит забивать голову пустяками. Лют втянул утренний воздух и оглядел двор: в кисейной дымке тумана сновали челядины, в кузнице звенело железо, стражи лениво прислонились к стене терема, чесали языками.

– Уезжаете, а что князю сказать? – раздался голос конюха.

– Ничего, он знает, – отмахнулся Лют беспечно.

В голове забилась мысль, что надо поскорее сваливать со двора, пока Грузд не упоил до смерти. А еще сколько по горам лазать?

Лют помрачнел, взгляд прошил каменные стены детинца, ушел далеко-далеко, где земля покрыта могучими деревьями и ласкова к людям, где в реках и озерах немерено рыбы, в лесах – дичи, где самые красивые девки, где дом. Кулаки стиснулись в бессилии: он охотно помог бы княжеству с мечом в руке, а не ползая по камням в поисках непонятно чего.

Послышался отдаленный шум, сердце встрепенулось, горячие волны крови напряженно вздули мышцы: в людской разноголосице слышались гнев, жажда убийства. Стражи, неспешно ходящие по забралу стены, встрепенулись, грохоча сапогами сбежали вниз.

Злобный гул приближался быстро, словно стае раздраженных пчел указали, где искать пропажу меда. Лют отошел от конюшни, конюх вслед дернулся, но суровый взгляд вернул того к работе: седла еще не на спинах, седельные крюки свободны.

В раскрытые ворота двигался людской ком. Окна домов наспех открывались, ставни хлопали о каменную кладку, взъерошенные горожане смотрели на галдящую толпу. Лют приметил в толчее знакомое лицо, вздохнул горестно.

Могучий муж – пузо с пивной котел накрыто густой бородищей – уцепил Буслая за ворот и впихнул во двор, как котенка. Гридень огрызался, но не вырывался, молот спокойно висел на поясе. В толпе были заметны еще несколько дородных мужей: орали громко, на камни плескала слюна. Крепкие парни – с окладистыми бородами, с поясными ножами в руках – цепко следили за Буслаем, умоляя взглядом, чтоб дернулся.

Лют ошалело смотрел, как толпа прошла мимо. Потом под десятками сапог застучали дробно ступеньки крыльца, и утроба терема приглушила крики. Воин поспешно метнулся за процессией, сердце холодило неприятное предчувствие.

Стражи у палаты глянули на незнакомого гридня, копья скрестились, но на лице одного отразилось смутное воспоминание. Лют вбежал внутрь, и там уши стали пухнуть от бранных криков.

Пузатый муж со свирепо горящими глазами, тащивший Буську за ворот, повел рукой. От могучего баса задрожали стены. Пламя в плошках, крепленных на многочисленных опорных столбах, испуганно прижалось ко дну.

– Князя! Князя сюда!

– Верна-а! Пусть рассудит! – полетели голоса в поддержку.

– Да чего судить, и так ясно!

– Не скажи, не по закону то!

«Что он натворил?» – изумился Лют. Попытался взглядом встретиться с соратником, но увидел лишь взъерошенный затылок. Лют хотел протиснуться, но оружные молодцы зыркнули люто, и он отступил до поры.

Спину подпер древесный столб, над головой едва слышно скворчал горящий жир. Плошка, подвешенная на изящные цепочки, слабо качалась.

Заспанный князь вошел. Челядины под белы руки усадили его в кресло. В вошедших уткнулся тяжелый бараний взор. Стихло. Дородный муж яростными движениями вспушил бороду, согнулся в поясе:

– Здрав будь, князь Грузд.

Правитель ответил тяжело. Бородач отшатнулся от волны тяжелого хмельного духа.

– Подобру и тебе, боярин Валун. С чем в такую рань припожаловал?

– Какая рань, полдень не за горами? – подивился боярин.

Князь прервал того властным взмахом, лицо из мягкого превратилось в суровую маску, глаза блеснули гневно.

– Почто гостя моего обидел? – спросил он с металлическим лязгом, будто меч кольчугу пропарывает.

Боярин сказал горько:

– Неблагодарные пошли гости, платят за ласку худом.

– Что натворил? – спросил Грузд у Буслая.

Гридень пожал плечами, облил презрением толпу, процедил:

– Пользовался твоим гостеприимством, князь. Вчера сам сказал, что могу невозбранно ходить где хочу.

Грузд кивнул, припоминая, и боярские люди взорвались негодующим ревом. В зал вбежали стражи, бывшие у двери, и настороженно остановились. Со стороны князя открылась дверь, дюжие молодцы встали по бокам, свет огня игриво плясал на плетеных кольцах и вытащенных наполовину клинках.

– Тихо! – рявкнул Грузд. Красные от вчерашней попойки глаза пригвоздили умолкнувших.

Валун оробел, но быстро пришел в себя и смело шагнул:

– Князь! Когда разрешал гулять по городу, ты не имел в виду забираться в мои хоромы и бесчестить сноху?

Слова сопроводил приглушенный ропот. Лют застыл у опорного столба, взглядом пробуравил затылок Буслая и еле удержался от плевка. Грузд потемнел лицом и встретился взором с Лютом. Гридень заметил в глазах старого знакомца беспомощность.

Буслай глянул на боярина презрительно, сказал с нахальством:

– Не больно-то на боярыню похожа, с виду обычная сенная девка. И зазвала сама. Думаете, валялся бы в постели до утра, коли в том уверен не был?

Валун подскочил и яростно завращал глазами. На бороду посыпались бусины слюны.

– Заткни поганое хайло! Князь, он просто издевается! Мало того что под покровом темноты снасильничал девочку, так еще и порочит словами гнусными.

Грузд хмыкнул недоверчиво:

– Что ж твоя девочка на помощь не звала? Ждала, пока вы не возьмете сонного?

Валун смутился, пальцами поскреб бороду, с треском вырвал прядь.

– Княже, то к делу не относится. Вот насильник перед твоим судом – не стали сразу вешать, потому что княжью власть уважаем. Реши дело скорей, помсти за поруганную честь моего имени. Сына нет – на кордонах. Вернется, что я скажу: мол, прости, сынок, не уберег семейную честь? Князь, тут решение одно.

Лют с кривой ухмылкой подумал, что сноха у Валуна озорная, видать, не впервой гуляет. Но, верно, в этот раз заметил кто-то из челяди, мигом растрезвонили по двору, а к полудню все в городе узнают. Придется вешать «насильника» – смеху будет меньше, а некоторые уверятся в «злодействе». Бред, Грузд не позволит…

Князь посмотрел на витязя, сердце того камнем рухнуло. Князь – военный вождь да судья, городом же правят бояре, а Валун, видать, из значимых. И ссориться с ним Грузд не будет.