– Нет, – мягко возразила Марни, – ключ принадлежит банку. И в случаях, подобных этому, мы обязаны сохранить его для истинного держателя счета.

Брук улыбалась. Повернувшись ко мне, одними губами, почти без звука, она произнесла:

– Ты собирался кого-то здесь уговорить.

Мне вдруг захотелось покрепче обхватить ее за шею.

Марни спросила:

– Не могли бы вы назвать по буквам фамилию хозяйки сейфа?

Я назвал. Компьютер заворчал, что-то соображая, а Марни тем временем сунула конверт с ключом в верхний ящик стола. Потом ввела еще какую-то информацию.

– Да, Хэрриет Тобел. – Она внимательно взглянула на меня. – А как зовут вас?

Великолепно, подумал я. Сейчас она вызовет охрану, охрана вызовет полицию, и остаток дня мне придется провести в объяснениях с полицией, каким образом ко мне попали личные вещи миссис Тобел.

– Натаниель Маккормик, – представился я. – Послушайте, может быть, мы пока пойдем? А этим займемся попозже…

– Подождите, пожалуйста.

Ногти Марни стучали по клавишам компьютера.

Я взглянул на Брук. Она уже не улыбалась. Напротив, выглядела даже немного взволнованной.

– Не могли бы вы показать мне удостоверение с фотографией? – попросила Марни.

Я протянул водительские права. Специалист по работе с клиентами взглянула на них, потом на меня. Молча вернула карточку.

После этого снова открыла ящик стола и вынула оттуда конверт с ключом. Протянула его мне.

– Прошу прощения за доставленные неудобства, мистер Маккормик. Надеюсь, вы поймете, что нам приходится быть очень внимательными и аккуратными.

Должно быть, на моем лице изобразились удивление и растерянность.

– Держатель счета изменила привилегии доступа к сейфу и внесла ваше имя только вчера. Поэтому оно появилось не сразу. Еще раз прошу прощения за задержку.

Она поднялась. А я так и остался сидеть, потому что встать просто не мог.

– Извините, не могли бы вы сказать, в какое конкретно время доктор Тобел внесла изменения?

– С удовольствием. – Марни присела к компьютеру.

– В семнадцать пятнадцать, незадолго до закрытия банка.

Всего лишь через несколько часов после нашего с ней ленча и за несколько часов до смерти.

Марни снова вышла из-за стола.

– Не пройдете ли вы за мной, мистер Маккормик?

Потом повернулась к Брук.

– Мадам, надеюсь, вам покажется удобным подождать здесь.

Марни повела меня куда-то в глубь здания. Перед тяжелой дверью сидел одинокий парень в форме и читал «Сан-Франциско кроникл». Он молча показал на листок, лежащий на столе, что, как я понял, послужило сигналом к окончанию полномочий специалиста по работе с клиентами.

– Рада была помочь, мистер Маккормик, – попрощалась Марни.

Поблагодарив, я расписался на листке.

Тяжелая металлическая дверь хранилища была открыта настежь, вход же закрывала металлическая решетка. Отложив газету, охранник попросил показать удостоверение личности. Я снова достал водительские права. Он изучал их дольше, чем это было необходимо, а потом, оторвавшись от стула, отпер решетку.

– Следуйте за мной, – скомандовал он.

Я послушно прошел за ним по короткому коридору в просторную комнату, единственным украшением которой служили сотни маленьких дверок. Парень уверенно открыл одну из них, за ней оказался запертый металлический ящик. Движение подбородка, очевидно, должно было означать приглашение взять этот ящик. Я так и сделал и снова последовал за охранником, на сей раз в небольшую комнатку, где стоял стол, а перед ним один стул.

Охранник вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Мы остались вдвоем – я и металлический ящик.

«Натаниель, позвони, пожалуйста, сразу, как получишь это сообщение. Это очень важно». «Кот д'Ивуар».

Я держал ключ в потной от волнения руке, а в голове продолжали звучать последние слова доктора Тобел. Совершенно бессознательно вставил ключ в скважину и повернул его. Потом открыл ящик.

Внутри лежал всего один предмет. Кассета с видеозаписью.

По дороге домой мы с Брук молчали. Да и о чем можно разговаривать в такую минуту?

День стоял прекрасный, не слишком жаркий. Ехать в «БМВ» с откидным верхом вместе с красивой блондинкой, должно быть, исключительно приятно. Но, думаю, мы оба волновались по поводу предстоящего просмотра. Что мы увидим? А в моей голове неотвязно стучал и еще один тяжелый, словно молот, вопрос: неужели доктор Хэрриет Тобел умерла из-за этой вот кассеты?

В квартире Брук стояла тишина. Собаки мирно спали, а кот отчаянно бодрствовал, сверля врагов горящим взглядом и явно планируя кровавое убийство.

– Ну что, давай? – предложил я.

Брук молча кивнула.

Я вставил кассету в гнездо видеомагнитофона и схватил пульт.

– Не хватает лишь поп-корна, – заметил я.

– Очень смешно.

Я откинулся на спинку дивана рядом с Брук, и тут запищал пейджер. На жидкокристаллическом экране высветился знакомый код – 404.

– Это Тим, – сказал я.

– Ты перезвонишь ему?

– Потом.

Какое-то время мы молчали.

– А может быть, ты позвонишь ему до того, как мы включим кассету? – уточнила Брук.

– Нет.

Я не шевелился. Зажатый в руке пульт дистанционного управления уже вспотел.

– Давай, Натаниель, все равно мы должны это увидеть.

– Сейчас.

Я не мог пошевелиться.

– Ну же!

Брук дотянулась до пульта и сама нажала нужную кнопку. Экран ожил.

Скоро появилась картинка: черно-белая, зернистая. Явно съемка камерой наблюдения откуда-то из-под потолка. Почти весь экран занимала кровать, ее конец приходился как раз на край экрана. На кровати лежал человек – женщина, рядом несколько мониторов. От груди женщины к стойке, увешанной сосудами с жидкостью, тянулась трубка. Насколько я смог понять, мы оказались в госпитале. Женщина, казалось, спала.

Обозначение в углу экрана показывало, что дело происходило почти два года назад. А над ним три заглавных буквы сообщали, что это медицинский центр университета, где у доктора Тобел была своя лаборатория. И это означало, что видеозапись сделана где-то в госпитале. По этому поводу Брук мудро заметила:

– Больничная палата.

– Гениально, доктор.

– Заткнись.

В палате все повисло в неподвижности. Лишь на одном из мониторов мелькали цифры.