Странник одним движением выдернул бечевку из петелек, и треугольные флаги печально осыпались на пол, как разноцветные листья осенью. Затем он достал из ближайшего стакана ложку с длинной ручкой, намотал на нее концы бечевки и протянул все это бегуну.

— Подвяжи ему челюсть. Затяни как можно крепче, чтобы он не смог ее раскрыть и вякать.

— Нет! — заорал Бородин, но ловкие руки Руслана уже протянули веревку под подбородком и начали закручивать ложку по часовой стрелке, наматывая вместе с бечевкой волосы пирата, выдирая их целыми кусками.

Через пару минут Бородин мог только мычать и дергаться. Веревка надежно сжала его челюсти.

— Я дам тебе добрый совет. — Густав сел на корточки напротив пирата, вглядываясь в его дико вращавшиеся глаза. — Ты лучше оскалься, разведи губы, хорошо? Зачем тебе лишние травмы?

Бородин задергался и затрясся.

— Держи ему голову! Не отвлекайся! — прикрикнул на бегуна странник и поднес ко рту Бородина тот самый деревянный брусок, что ранее достал из рюкзака.

Пират дернул шеей назад и уперся в живот бегуна — отступать ему было некуда.

— Господи. — Гекс отвернулся. В холодном свете ламп его побледневшее лицо выглядело посмертной гипсовой маской.

— Ты смотри, смотри, дружок, — обратился к нему Густав. — Потому что, если ты будешь молчать и дальше, то же самое произойдет и с тобой, будь уверен.

Пират поморщился, но не повернулся.

— Ты действительно хочешь это сделать? — спросил бегун. Он держал голову Бородина, надежно ее фиксируя, но пальцы уже предательски скользили, потому что пират мгновенно стал мокрым от пота.

— Тебе его жаль?

— Нет, просто…

— Что просто? По приказу или сговору, я не знаю, эти твари заживо сожгли ни в чем не повинных людей, понимаешь? Уничтожили.

— Я все понимаю.

— Тогда какие могут быть вопросы? Разожми губы, сука!

Брусок уперся в рот Бородина. Он снова попытался отклониться, теперь уже в сторону, но бегун прочно держал его.

— Разожми, — ласково повторил странник.

Из глаз пирата потекли слезы. Он завыл, монотонно и пронзительно, как воет человек, у которого болит голова наутро от похмелья. Жилы на шее надулись, пальцы вцепились в сиденье стула. А затем он осклабился, обнажая большие крепкие зубы.

Твердое дерево, обмотанное тряпицей, уперлось в них. Густав занес молоток и посмотрел на бегуна. Тот кивнул в ответ, и бицепсы на его руках напряглись.

— Мне кажется, он уже готов нам все рассказать, — сказал Густав и ударил.

Послышался хруст и треск. Брусок вошел в рот, выбив шесть или семь зубов, обдирая нёбо и сминая под собой язык.

Бородин заорал. Он буквально кричал животом, грудью, головой, всем телом. Крик исходил от него волнами, то затихающими, то вновь возрастающими. Темная кровь, булькая и пенясь, вперемешку со слюной и выбитыми зубами потекла изо рта.

Гекс сидел, отвернув голову, насколько это вообще возможно, и беспрестанно шептал:

— Господи, Господи, Господи.

Тогда странник поднялся, отбросив молоток, взялся за брусок и принялся поворачивать, нажимая то на кровоточащие разорванные десны во рту Бородина, то на те зубы, что остались целыми по бокам.

Бегун, у которого руки теперь были не только в поту, но и в крови, прохрипел от натуги:

— Я не смогу удерживать его слишком долго.

— И не нужно.

Странник отвел брусок максимально влево, а затем резко ударил по нему кулаком. Один раз. Второй. Третий!

Щека Бородина не выдержала и порвалась, вывалив наружу еще одну порцию бело-красного крошева.

Неожиданно бегун облегченно выдохнул и осторожно отвел дрожащие руки от свесившейся головы пирата.

— Он потерял сознание. Кажется. Или ты убил его, — сказал он.

Густав вытащил брусок изо рта Бородина и бросил его на колени Гекса. От рта до колен протянулся длинный тягучий след из окровавленной слюны.

Он прижал два пальца к шее пирата и замер. Потом отряхнул руки и удовлетворенно сказал:

— Пульс есть, жить будет.

Бегун обошел пирата стороной и посмотрел в его обезображенное лицо.

— Долго ли? — спросил он. — Он теряет много крови.

— А это уже зависит от нашего общего друга — Гексогена.

Странник схватил младшего пирата за волосы и повернул его голову к себе:

— Ну что, любитель поджигать людей живьем, глянешь на своего босса?

Гекс покосился на обмякшее тело Бородина и прошептал:

— Вижу.

— Это пока ты видишь. А можешь и почувствовать, только я вместо зубов начну вышибать тебе глаза. Или мы договоримся? Тогда ты и останешься с целой мордой, и сумеешь босса спасти. Времени у тебя немного, у нас его еще меньше, поэтому предлагаю быть активнее.

— Я… — Гекс шмыгнул носом. — Хорошо, я согласен. Только обещай, что отпустишь.

— Обещаю. Но у тебя нет выбора, мы оба это знаем.

— Остановите хотя бы ему кровь, — робко попросил Гекс.

— Без проблем. Руслан, заткни течь какой-нибудь тряпкой.

Бегун внимательно огляделся по сторонам:

— Тут нет ничего подходящего.

— Ну так спроси у хозяйки!

Руслан, хмыкнув, ушел, а Густав подтянул к себе стул и уселся напротив Гекса. Кровь мерно капала изо рта завалившегося набок Бородина. Сверху разгонял воздух, по-домашнему уютно гудя, вентилятор. Близилось время обеда. Время, когда странник обычно спал, чтобы не хотеть есть, — так он обычно экономил продуктовые припасы.

Он зевнул, протер глаза и наклонился чуть вперед:

— Внимательно слушаю.

Гекс нервно пошевелил связанными веревками руками:

— С чего начать?

— С чего хочешь. Если я правильно понял, вы познакомились с человеком, который слишком много знал.

— Чересчур много.

— Как это произошло?

Хлопнула дверь, Гекс повернулся, и странник досадливо поморщился. Появился Руслан с комком простыней. Ножом он отрезал нужный кусок, свернул его в тампон и начал брезгливо пристраивать в рот Бородина.

— Продолжай. — Странник нетерпеливо махнул рукой.

— Так вот. — Пират тяжко вздохнул. — Мы всегда работали и жили на Этой стороне. На Ту никогда не ходили. Во-первых, там есть свои люди, это уже не наша территория, на нашей-то мы любой куст знаем. Во-вторых, так принято уже давно и это правило ни у кого не вызывает сомнения. Во всяком случае, на Этой стороне места хоть жопой ешь, главное, умей ими распоряжаться. Мы вообще на приграничье не промышляли, тут все большие пути-дороги пересекаются, а вот самих людей мало, одни дикари, а что с них взять?