— Братан, — говорю я, косясь на его пальцы, — да ты у нас теперь модный парень!

— Это ты еще не видел, как я пью чай. Заходи. Черт, как же я рад тебя видеть!

Я вхожу в прихожую, и маленькая девочка прячется за ноги Рэйна.

— Мира, — говорит он, присев на корточки, — это Терк, папин друг.

Она засовывает большой палец в рот и смотрит на меня, словно оценивает.

— Она с чужими не очень, — поясняет Рэйн. Он поправляет второго ребенка у себя на руках. — А этот верзила — Исаак.

Я прохожу за ним в дом, мимо игрушек, разбросанных по полу, как конфетти, и оказываюсь в гостиной. Рэйн приносит мне холодненького пива, но сам не пьет.

— Мне одному пить?

Он пожимает плечами.

— Сэл не любит, когда я пью при детях. Говорит, это дурной пример. И прочую хрень вроде этого.

— Где Салли? — спрашиваю я.

— На работе. Она занимается радиологией в госпитале. Я вроде как сейчас ищу работу, поэтому пока сижу дома с хоббитами.

— Круто, — говорю я, делая большой глоток из бутылки.

Рэйн ставит Исаака на пол. Тот начинает, шатаясь и спотыкаясь, делать шажки, как крошечного размера пьянчужка. Мира с топотом, похожим на канонаду, бежит по коридору в свою спальню.

— Так как жизнь, чувак? — спрашивает Рэйн. — Все в порядке?

Я упираюсь локтями в колени.

— Лучше не бывает. Я, типа, из-за этого и приехал.

— Неприятности в раю?

Я понимаю, что Рэйн не знает о моем ребенке. Не знает, что мы с Брит потеряли его. Я рассказываю ему всю историю — от появления черномазой медсестры до той секунды, когда Дэвис перестал дышать.

— Я объезжаю все отряды. От вермонтских САЭС до мэрилендских скинхедов. Я хочу устроить день возмездия в память о моем сыне. — Не дождавшись ответа Рэйна, я подаюсь вперед. — Я говорю о вандализме. О старом добром мордобое. О поджогах. Думаю, можно делать что угодно, только чтоб без трупаков. Решать будут отдельные отряды и их руководители, но нужно что-то яркое, чтобы нас заметили. Знаю, это может перечеркнуть нашу работу по внедрению, но не пора ли слегка напомнить о нашей силе? Сила в количестве. Если мы сделаем достаточно большое заявление, нас не смогут арестовать всех. — Я смотрю ему в глаза. — Мы заслуживаем этого. Дэвис заслуживает этого.

В гостиную, пританцовывая, входит Мира и опускает на голову отца корону. Он стаскивает ее и мрачно глядит на дешевый кружок фольги.

— Милая, можешь пойти в свою комнату и нарисовать папе картинку? Вот умница! — Он провожает ее взглядом. — Надо полагать, ты не слышал… — начинает Рэйн.

— О чем?

— Я вышел из игры, чувак. Я больше не в Движении.

Я ошеломленно смотрю на него. Ведь это Рэйн привел меня во «Власть белых». Когда я присоединился к САЭС, мы с ним стали как братья. Это была не просто работа, которую можно взять и бросить. Это было призванием.

Вдруг я вспоминаю цепочку свастик, вытатуированных у Рэйна на руке. Я смотрю на его плечи, бицепсы. Свастики перерисованы в виноградные листья. Не зная, даже не поймешь, что там раньше было.

— Это случилось пару лет назад. Тем летом мы с Сэл пошли на слет, как мы с тобой и остальные ребята ходили, и все было отлично до тех пор, пока она не увидела очередь парней перед палаткой, в которой трахали какую-то скинхедку. Сэл просто взбесилась: «Как это так — водить нашего ребенка в место, где это происходит!» Так я начал ходить на встречи один, а Сэл оставалась дома с ребенком. Потом нас вызвали в детский сад, потому что Мира пыталась закопать какого-то китайчонка в песочнице. Она им сказала: «Я играю в котиков, а котики так делают с какашками». Ну, пришлось мне изображать страшное удивление, но как только мы вышли из садика, я похвалил Миру, сказал ей, какая она хорошая девочка. Потом я как-то зашел с Мирой в гастроном. Ей тогда было, может, года три. Мы стояли в очереди к кассе с полной тележкой. Люди пялились на меня. Ну, из-за моих татух, и все такое. Я-то ничего, привык, но сзади нас стоял какой-то черный хмырь, и тут Мира ангельским голоском возьми да скажи: «Папочка, посмотри на ниггера». — Рэйн смотрит в потолок. — Я этому и значения не придал, но тут женщина, которая перед нами в очереди стояла, поворачивается и говорит: «Как не стыдно!» И кассирша тоже: «Как можно учить такому невинного ребенка!» Тут уж весь магазин начал орать, и Мира заплакала. Я схватил ее на руки, бросил тележку с продуктами и выбежал к машине. С той минуты я начал думать, что, может быть, делаю что-то неправильно. Ну, я считал, что моя обязанность — вырастить из своих детей бойцов для войны рас… но, может быть, я делаю Мире только хуже? Может, я обрекаю ее на жизнь, в которой каждый будет ее ненавидеть?

Я смотрю на него.

— Что еще ты мне расскажешь? Может, ты стал волонтером в местном храме? Или у тебя лучший друг — чурка?

— Может быть, дерьмо, о котором нам все эти годы твердили, на самом деле ничего не стоит? Может, это такая реклама? Они обещали, что мы станем частью чего-то большего, чем мы сами. Что мы будем гордиться нашим наследием и нашей расой. Может, это всего, скажем, десять процентов от общей сделки. А остальные девяносто — это лишь ненависть ко всем остальным просто за то, что они существуют. Однажды начав так думать, я уже не мог остановиться. Может, поэтому я все время паршиво себя чувствовал. Мне постоянно хотелось расхерячить кому-нибудь морду, просто чтобы напомнить себе, что я это могу. Я-то ладно, но мне не хочется, чтобы таким рос мой ребенок. — Он пожимает плечами. — Как только пошли слухи, что я хочу соскочить, один из моих собственных парней наехал на меня на стоянке, когда мы с Сэл выходили из кинотеатра. Он прилично попортил мне табло, пришлось даже швы накладывать. Но на этом все и закончилось.

Я смотрю на Рэйна, который когда-то был моим лучшим другом, но как будто свет переменился, и я понимаю, что смотрю на кого-то совершенно другого. На труса. На неудачника.

— Это ничего не меняет, — говорит Рэйн. — Мы по-прежнему братья, верно?

— Конечно, — отвечаю я. — Всегда.

— Может, вы с Брит как-нибудь нагрянете сюда зимой? На лыжах покатаемся, — предлагает он.

— Было бы здорово.

Я допиваю пиво, встаю и говорю, что мне нужно вернуться домой засветло. Когда я отъезжаю, Рэйн машет мне рукой на прощание, маленький Исаак тоже.

Я знаю, что больше никогда их не увижу.

Следующие два дня я встречался с бывшими руководителями отрядов вдоль всего восточного побережья. За исключением Рэйна, все они — активные пользователи Lonewolf.org и все знали о Дэвисе, мне даже не нужно было ничего им рассказывать. Все они были так или иначе связаны с Фрэнсисом: кто-то слышал его выступление на слете; кто-то знал парня, которого он убил; кого-то он назначил командиром группы.

Уставший и изголодавшийся, я припарковываюсь на улице у нашего дома. Увидев мерцание телевизора в гостиной — хотя сейчас почти два часа ночи, — я скрежещу зубами. Я-то надеялся потихоньку проскользнуть в дом, чтобы никто не услышал, а теперь придется выдумывать для Фрэнсиса объяснение, почему я куда-то ездил за его спиной.