Черт, опять профессиональная деформация.

Тут бы выжить.

А лучше — в тайгу. Сергеич с тоской вспомнил про командировку, о которой полчаса назад отзывался только в матерных выражениях. Сосны шумят. Запах смолистый и чистый. Жизнь.

Нож вдруг оказался у его бедра. Больно уперся острием. Там артерия, вспомнил оператор беспомощно.

Сергеич взмок.

— Я же не ваша… — выдавил он. — Не твоя… точка фиксации. Не твой типаж.

«Вот мы и перешли на ты, — мелькнуло в голове. — Быстро».

Кожеед покачал головой, придвинулся ближе. Сергеич не видел нож, но знал, что он там есть. Внизу, у бедра.

Дыхание Кожееда было смрадным.

— Я соврал. На самом деле знаешь, что? Мне насрать, кого убивать. Пока есть стадо, я буду его резать. Потому что это моя миссия, мой «фатх».

— Ч-что? — выдавил Сергеич.

— Мое ремесло. Я профессионал в своем деле, — Кожеед покивал. — Как и ты.

Сергеича словно окатило ледяным душем.

— Я тебя специально нашел, — сказал Кожеед. — После этой записи, — он мотнул головой в сторону телевизора.

— Это… не я…

— Ну-ну. Не прибедняйся.

Сергеич замолчал.

ДУМАЮ, МЫ УБИЛИ ЕГО, — стучало в его висках. — ДУМАЮ, МЫ…

«Сука ты лживая, боксер», подумал Сергеич.

— Нет никакого света, — сказал Кожеед, наклонился ближе. От его дыхания затылок Сергеича покрылся мурашками. — Оглянись. Вокруг только мрак ночи. Отчаяние. Одиночество. Смерть. Думаешь, это просто так называется? Нет. Мир безжалостен.

Сергеич молчал.

— Ты никогда не думал о самоубийстве? Да думал, конечно, что это я… Все думают. Я серьезно. Все. Все-все. Поверь, я знаю. Как этот мир несправедлив. Как ужасен. Как утомителен. Я хочу покоя. Я хочу. Я хочу умереть. Мне такие мысли приходят каждый день. Каждый. Я не шучу. Не шучу. Я сейчас абсолютно серьезен. Ты когда-нибудь думал, как это клево? Нет, я серьезно. Очень классно. Взять веревку, надеть на шею и оттолкнуться ногами?! Просто. Раз — и все. Веревка сдавит горло. Ву-у-ух! И медленно качаешься себе… И наступит покой. Все закончится. Покой. Ты обретешь покой. Я тебе обещаю. Это будет прекрасный тихий покой. Просто прекрасный. И ты обретешь спокойствие. И вокруг всегда будет звучать хорошая музыка. Тихий джаз. Ты же любишь джаз? Ты веришь мне? Это неважно, веришь или нет. Ты знаешь, что это правда. Это правда. Правда.

От этого гипнотизирующего шепота хотелось выть. Сергеич чувствовал, как его охватывает тьма отчаяния. Острие, упирающееся в ногу, причиняло боль. Он сжал потными пальцами скользкое стекло бокала. Виски. В горле пересохло. Мочевой пузырь сжался в точку. «Я сейчас обоссусь тут».

— Алкоголь не поможет, — продолжал шептать Кожеед. — Алкоголь наш друг, это правда. Но он не поможет. Есть вещи, которые ему недоступны. Да, так и есть. Вещи, которые он не может. Спокойствие. Спокойствие. Спо-кой-ст-вие. Заметь, как я выделил это «ст». Да, алкоголь снизит нагрузку на тебя, сделает мир на мгновение лучше. А может, на целых два или три мгновения. Или на полчаса. Но он не спасет. Нет, не спасет. Мир ужасен. Мир ужасен и полон чудовищной херни. Ты это знаешь. Ужасная херня. Она везде. Посмотри туда, посмотри сюда. Видишь? Везде херня. Я не знаю, зачем мы родились посреди этой херни. А ты знаешь? Это странно и больно. Жить вообще больно.

Кожеед вздохнул. Сергеич замотал головой, попытался отодвинуться от него. Острие надавило. Сергеич застонал сквозь зубы. Кажется, внутри штанины, по правой ноге течет что-то мокрое и горячее.

— Сейчас мы медленно встанем, — сказал Кожеед. От его дыхания веяло жаром и гнилью, словно из открытой двери подвала. — И выйдем с тобой на улицу. Не волнуйся, я тебя сразу отпущу. Я не собираюсь тебя убивать. Главное…

Он еще что-то говорил, но Сергеич больше не слушал. «Выйдем на улицу и я тебя убью».

— Да щас, — сказал вдруг Сергеич громко. Так громко, что бармен повернул в их сторону голову. Сергеич сам не ожидал от себя. — Ну, что? Слабо меня сейчас ткнуть этой железкой?!

Он выпрямился. «Да хрен тебе», подумал он.

— Что ты..? Аа!

Сергеич ударил его локтем в нос. Хрясь! Голова Кожееда дернулась назад, на мгновение застыла. Очки треснули. Единственный глаз осоловел. Из носа вырвалась струйка крови, потекла вниз. Кожеед схватился рукой за лицо, медленно сполз со стула.

Вокруг поднялся крик — словно стена звука. «Эй, остановите их!» ЭЙ, ОСТАНОВИТЕ!

Сергеич встал. Повернулся к маньяку.

— Пошел на хер, чмо, — сказал он громко и отчетливо. Ему впервые за долгое время стало легко. — Говно ты, а не супермен.

— Эй, ты! Хватит! — закричал бармен. Сергеич, чуть покачиваясь, шагнул вперед. «Не дать ему уйти».

— Расчленить ее хочешь?! Анфиска сучка, терпеть ее не могу… Это правда. Но я тебе за нее сейчас башку разобью!

Он рванулся вперед. Его вдруг обступили, схватили за плечи. Нет! Сергеич увидел, как убегает Кожеед. Он дернулся, его повалили на пол. Голова кружилась. Штанина была уже мокрой насквозь.

«У него кровь! кровь! Скорую! Быстрее!» Звуки отдалились. Его положили на пол. Каменный пол приятно холодил затылок. «У него в ноге нож!»

— Это… — начал он. Язык не слушался. — Его нужно… поймать…

Свет вокруг стал меркнуть, ноги заледенели. «Не успеваю, — подумал Сергеич отрешенно. — Свет уходит… эх, теряем кадр». Все вокруг кружилось все быстрее и быстрее. Темнота подступала все ближе, опрокинула его. Люди вокруг стали тенями.

Сергеич моргнул. И вдруг почувствовал смолистый запах сосен. Открыл глаза. Он стоял на морском берегу и видел, как солнце проходит своими лучами сквозь кроны. Невероятно красиво. Фантастически. Сосны неторопливо и спокойно покачивали ветвями на морском бризе… Где-то далеко играл джаз. Сергеич улыбнулся, закрыл глаза. Все было… нормально.

ДУМАЮ, МЫ УБИЛИ ЕГО.

Сергеич умер.

Кожеед. Отрывки из дневника

К порнухе быстро привыкаешь. Только вроде начал с классики, как вдруг ловишь себя на мысли, что дрочишь уже десять минут, а в голове ни одного образа. Открываешь групповуху, тоже пустота.

Секс тоже приедается. Нет, он прекрасен, просто задалбывает, что нельзя сделать все по-быстрому: сунул-кончил-побежал. Сначала надо уламывать даже свою постоянную девушку, потом стараться не накосячить, потом ползать и целовать тело. В тринадцать лет это круто, но после тридцатки мацание грудей не вызывает прежнего восторга. Хочется просто по-быстрому слить сперму.

Так что остается порно… К которому быстро привыкаешь. Сначала смотришь классику. Потом с двумя телками, потом запоминаешь их имена и ищешь, нет ли где с этими же актрисами видео пожестче.