автопилоте, никогда еще не чувствовал себя более одиноким за всю свою жизнь. Я мог справиться с этим раньше, когда был человеком. Привык к этому. Но теперь одиночество простирается в бесконечность. Как будто этому нет конца, и я застрял.

– Ах, черт… прости, приятель. Черт возьми. – Сай встает и подходит к другой стороне скамейки, где я сижу. Он похлопывает и держит меня за плечо, затем неловко стягивает очки с моего лица. – Почему ты продолжаешь носить их? Они же тебе больше не нужны. Ты говорил, что твое зрение даже лучше, чем стопроцентное?

Закрыв глаза, я глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, чтобы успокоиться. Я так спонтанно не плакал уже две недели. Думал, что мне становится лучше.

– Они просто… привычны. Я ношу очки с восьми лет. Мне вставили прозрачные линзы.

Сайрус все еще сжимает меня за плечо.

– Ну, я вроде понимаю. Как броня… Но это глупо.

– Спасибо.

– Нет, думаю, это проблема. Ты продолжаешь бунтовать против новой жизни всеми странными микроагрессивными способами. Если ты примешь это – будешь чаще бывать в Лондоне, пить кровь настоящих людей, перестанешь перечитывать мамин депрессивный дневник и избавишься от этих проклятых очков – тебе станет легче? Живи той жизнью, которой не смогла жить твоя мама. Тебе дано нечто особенное, болван. Перестань дуться.

Когда я поговорил с отцом и сообщил ему, что я чистокровный вампир, он даже не усомнился в этом. Он сказал мне подняться на чердак и почитать мамины дневники. Это была его первая реакция на мое большое откровение. Оказывается, она знала, кто она. Они оба знали. Но не знали, что с этим делать. У нее не было рядом ни Джуничи, ни Харуки, ни Нино, которые могли бы ее вычислить, потому что мы жили в стране, где не было вампиров. Я не могу решить, чувствую ли я себя лучше или хуже, прочитав о ее последних днях. Но это дает мне некоторые ответы.

Я делаю еще один глубокий вдох, снова потирая лицо. Смотрю на Сайруса.

– Я должен попробовать. Ты прав.

Он сжимает мое плечо, его губы изгибаются в ухмылке.

– Конечно, прав, ты красавчик вампир… Боже, ты еще горячее, чем был раньше. Я мог бы поцеловать тебя.

– Пожалуйста, не надо.

Глава 41

Джуничи

На дворе прохладный, пасмурный весенний день, мы с Нино сидим в передней чайной поместья клана Миёси. На улице моросящий дождь, которого достаточно, чтобы промокнуть, но недостаточно для зонтика, чтобы не чувствовать себя драматично.

Позади нас большое окно, заливающее комнату серым светом, пока мы сидим в стиле сэйдза на толстых подушках в ожидании Рена и его отца. Они заставили меня ждать этой проклятой встречи четыре месяца, потому что родители Рена были в разъездах. Хотя за это время я перестал питаться от него. На самом деле, я даже не видел его с ноября – с того дня, когда он удерживал меня и вел себя как маньяк. После отъезда Джэ я начал питаться от знакомого вампира первого поколения: это мой друг, так что договоренность у нас непостоянная. Я также начал сдавать кровь больнице и отправлять пакеты Рену, чтобы не видеть его.

Это ад. Я постоянно устаю, и кожа у меня странного цвета. Питаюсь, но никогда не чувствую удовлетворения своей природы. Но мне нужно было это сделать. По крайней мере, чтобы знать, что я способен, и что я не раб чистой крови. Моей жизнью и решениями движет не только потребность или зависимость, созданная моим контролирующим отцом.

– Почему ты продолжаешь пялиться в свой телефон? – спрашивает Нино, глядя на меня.

– Потому что два дня назад я пытался позвонить Джэ по видеосвязи, а он не ответил и не написал мне. Он игнорирует меня все больше и больше. Мне это не нравится.

Нино расправляет плечи, глядя вперед.

– Это потому, что ты испортил ему день рождения.

Я опускаю руки с телефоном на колени.

– Может хватит так говорить? Это не помогает.

– Но это правда. Ты разбил ему сердце, потом он сбежал от нас, хотя даже не знает, как быть вампиром. Я не могу представить, через что он сейчас проходит.

– Слушай, я не был готов, – говорю я в сотый раз. В последнее время мне кажется, что я только и делаю, что защищаюсь рядом с ним. Харука ничего не говорит о моем выборе, но Нино придирается ко мне. Как будто он отождествляет себя с Джэ каким-то врожденным образом. – Если мне нужно время, мне нужно время. К тому же, все это дерьмо с Реном надо было уладить. Я не говорил Джэ покинуть Японию. Я не хотел, чтобы он уезжал, но я не могу одновременно сказать ему, что мне нужно пространство, и попросить его оставаться рядом, как придурок.

Нино кивает.

– В яблочко. Подумай, Джэ умер, физически и метафорически, потому что все, что, как он думал, он знал о себе, и все, что для него было истиной, перевернулось с ног на голову в один день. Он просыпается в совершенно новом мире, с новым телом, перспективой и генеалогией, где не за что ухватиться, и в тот же день единственный человек, которому он искренне доверяет, говорит: «Можешь дать мне немного пространства?»

Со стоном я потираю лицо ладонями. Он бросает подобные комментарии в мой адрес уже несколько месяцев. Сейчас он в ударе, так что я просто позволяю ему выплеснуть это из себя.

– Знаешь, в ту ночь, когда мы с Хару познакомились, он взбесился…

– Да, Асао рассказал мне эту историю. Я знаю.

– Но чего Асао не знает, так это того, что Хару держал меня за руку. Он был так напуган, Джун. Безумно встревожен. Я никогда раньше не видел его таким. Я думал, что он оттолкнет меня или будет холоден ко мне, потому что он совсем не хотел связывать себя узами брака. Он говорил мне это снова и снова. Но потом бум, мы оказались в той неожиданной ситуации, и он не оттолкнул меня. Он подошел и взял меня за руку. В тот момент я понял, что у нас всегда все будет хорошо, что я могу доверять ему, и он никогда не причинит мне вреда.

Я сижу прямо, сложив руки.

– Ну, мы не можем все быть идеальными, как Харука.

– Я не об этом. Я понимаю, что то, что Джэ чистокровный, неожиданно. Но… ты не можешь отталкивать его и одновременно обижаться на то, что он не берет трубку, когда ты звонишь. Либо ты говоришь ему, что тебе нужно личное пространство, и оставляешь его в покое, либо ты преодолеваешь свое дерьмо и находишься рядом с ним. Ты не можешь иметь и то, и другое.

Я снова выдыхаю со стоном, потому что знаю, что он прав. Я знаю,