– Ты только сейчас это понял? – удивлённо спросила Ванга.

– Я не об этом. Нет, конечно… Даже экспертизу голоса заказал. Но я не об этом, Ванга. Теперь, после ознакомления с рукописью, выглядит всё немножко по-другому… А-а?

Ванга захлопала глазами. Она только что отправила файл на распечатку и теперь повернула голову, так же сонно глядела на Сухова.

– Фигня хренова, – тихо произнесла Ванга. – Это же…

– Да. Это читали только мы вдвоём. И автор. Если он не заблуждается, конечно.

– Чего читали? Чего не придали значения? – оживился Свиркин.

– Лёва, – начала было Ванга, и передумала. Обернулась к Сухову.

– Почему поц вдруг заговорил своим голосом? Переходим на новый уровень? – не унимался Свиркин. – Как в компьютерной игре?

Сухов посмотрел на него, словно увидел в своем кабинете впервые.

– Ну-у, и это тоже, – допустил он. А потом они с Вангой переглянулись, будто спрашивая разрешения друг у друга. Сухов сказал: – Он ведь позволил нам использовать любую информацию в оперативных целях? Это же не вызовет наплыва адвокатов и других бездельников?

– А зачем вы разговариваете на языке планеты Криптон? – возмутился Свиркин. – Кто-нибудь объяснит, о чём речь?!

– Чёрт, надо было сказать Форели, когда были у него, – роняет себе под нос Ванга и направляется к принтеру.

– Ладно, – кисло вздохнул Свиркин. – Меня никто не видит. И не слышит. Я – часть мебели. И я не обижаюсь.

– Дело в том, Лёва, – согнутым указательным пальцем Сухов почесал себе кончик носа, – что в пятой книге…

– В новой, – уточнила Ванга. Извлекла из принтера лист бумаги, но даже не взглянула на него. – Он дал нам прочитать то, что уже написано.

– Ага, – подтверждает Сухов. – В пятой книге Телефонист впервые заговорил со следственной группой.

– Вживую?

– Да. Перестал пользоваться записями и этими своими анонимками, – Сухов указал на свою пробковую панель. – Газетными вырезками из классического детектива. Ещё одна имитация закончена.

– Он опять на что-то указывает? – Свиркин возвращается к своей чашке с чаем, но тот уже подостыл.

– Всегда, – кивает Сухов. – Чтоб ты не сомневался. В данном случае, полагаю, что знает о книге прежде нас. И надеюсь, за этим не стоит чего-то похуже.

– Фигня хренова, – повторяет Ванга. – Какая-то чудовищная утечка! Форель чего-то не знает. Мы чего-то не знаем. И всё равно, не сходится. – Она смотрит на Суховскую панель. – Всё равно, это не объясняет время появления резиновой бабы.

– Совсем не объясняет, – соглашается Лёва Свиркин.

– Надо было спросить у Форели, для чего ему это понадобилось, – неожиданно говорит Ванга. – Чтоб Телефонист заговорил.

Сухов посмотрел на неё насмешливо:

– Ты всерьёз?! Хочешь порадовать писателя про оживший персонаж?

Ванга фыркнула:

– Я уже успела сегодня похвалить твой утончённый юмор?

– А чего? – с ехидцей рассуждает Лёва. – Это было бы очень стильное решение.

– Егорыча на вас нет! – добродушно усмехнулся Сухов.

– Стильное решение, – пробубнил Лева Свиркин, но уже без веселья. Поставил свою чашку, принялся расхаживать по кабинету. – Дурка какая-то! Даже если допустить, что кто-то настолько свихнулся, что принимает себя за оживший персонаж…

– Боюсь, что тут другой случай, – напомнил ему Сухов.

– Да и я о том… – кивнул Свиркин. – Он же не может опережать действие ещё не написанной книги.

– Опять привлекать писателя консультантом? – Сухов посмотрел на Вангу. Та его не поддержала.

– Вспомни, что он сказал: только в крайнем случае. Он не может активно сотрудничать, пока не закончит новый роман.

– А что для него крайний случай?

– Не кипятись, Лёва, – попросил Сухов. – Нам нужно его добровольное желание. И он неплохой мужик.

Теперь Свиркин переглянулся с Вангой.

– Что-то новенькое… Выпил с ним банку пива и стал поклонником?

– Нет, – сказал Сухов. – Просто он и сам хочет во всём разобраться. И каждый день, после 16:00, готов к общению. А до этого все средства связи отключены.

– Работает. Пишет. Значит, скоро будет новая книга, – глаза Лёвы Свиркина вдруг потемнели. – И новое убийство.

– Чего?!

– А вот интересно, – начал Лёва, но затем махнул рукой. – Ай, ладно, вы ж теперь друзья…

– Да уж говори, коль начал.

Свиркин вздохнул:

– Я о том, что если Форель по какой-то причине сейчас перестанет писать, например, попадёт под машину, всё прекратится?

Сухов усмехнулся. Пристально взглянул на Лёву, помолчал. Всё же заметил:

– Мы не рассматриваем такой вариант.

– Вот и ты, Лёва, начинаешь постепенно сходить с ума, – с мрачной торжественностью заявила Ванга.

– Чегой-то?

– Уверовал в оживший персонаж.

– Зря смеёшься. А что: всё логично. Поц сам указал на книгу. Копирует или даже предвосхищает несчастного писателя. И вот всё прекратится… Паника!

– Тогда он найдёт способ заставить Форель писать, – предположила Ванга. Потом хмыкнула: – Э-э-э, шутка.

– Дошутишься, игруля, – предостерёг её Свиркин.

– Мудрый пророк, – бросила Ванга.

– Свирепый, – сказал Сухов.

– Свихнувшийся, – дополнила Ванга.

– Не обижаюсь, – сказал Свиркин.

И тогда дверь раскрылась, и без стука в кабинет Сухова ввалился Кирилл, в руках у него были какие-то бумаги.

– Бинго, дети мои! – возбуждённо объявил он.

– Да-да, можно войти, – разрешил Сухов.

– Извините, но… Ванга, танцуй.

Она посмотрела на его бумаги:

– Что, я получила наследство?

– Почти. Я нашёл, кто такой Пиф. Пришёл ответ на запросы.

– Кирюша! Уже почти танцую. Ну-ка давай! – вмешался Свиркин.

– Пиф, – Кирилл постучал по верхнему листку. – Он же Епифанов Евгений Максимович. Тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения.

– Епифанов, – сказала Ванга. – Поэтому Пиф.

– Был прописан по адресу: Москва, Измайловский бульвар, дом сорок три…

– Дай подумать, – сказал Сухов. – Дом Кривошеева?

– Практически, – подтвердил Кирилл. – Соседний двор. Призывался в армию на срочную службу в 1987 году. Наро-Фоминск, далее группа Советских войск в Германии.

– ГСВГ, – произнесла Ванга. – 87–89.

– Так точно, принцесса, – бодро подтвердил Свиркин.