– Ты понимаешь, что он проходит свидетелем по особо важному делу?

– Давай-ка без ваших терминов, – предложил он.

– Ты… Вообще-то, это удар ниже пояса, – насупилась Ванга.

– Почему?

– Ясно, что нам с тобой не бодаться! Официально к тебе будет трудно подъехать.

Он помолчал. И она услышала в его голосе искреннюю печаль:

– Неужели мы докатились до такого?

– Ты докатился! – бросила она. – Пользуешься своим положением.

– Жаль, что ты так смотришь на вещи. Кэтрин, это же я вообще-то. Не самые чужие люди.

– А как мне смотреть?! Не отдам, и всё…

– Аморе, ты чего-нибудь слышала о дружбе? Вообще-то, я ему жизнью обязан.

– Я знаю.

– Про ногу его ведь тоже знаешь?

– Ты мне всё уже рассказал, – спокойно напомнила Ванга.

– Тогда что с тобой?!

– Со мной всё нормально! Тебе напомнить детали дела, которым сейчас занимаюсь?

– Слушай… я не ссорюсь. Просто не хочу, чтобы вы его там чумарили. И так ему по жизни досталось. Приезжай и говори, сколько влезет.

Ванга выдохнула. Подумала: «Может, и правда, я иногда бываю эгоистичной стервой?»

Всё, что ей надо было, – это задать пару вопросов и показать Дюбе кое-что. И если не напирать и не горячиться, то Игорь, скорее, прав.

– Ладно, прости, – попросила она. – Если бы не обстоятельства, я бы даже гордилась тобой.

И встречу было решено организовать в центре, в машине Игоря Рутберга. Ей надо было показать Дюбе фотографию сына Пифа. Дело срочное, дело не ждёт. Что Ванга сейчас и сделала.

Дюба быстро взглянул на фото. И кивнул:

– Это он.

Ванга почувствовала, как ускоряется её сердцебиение. Всё же она подождала немного, прежде чем спросить:

– Ты уверен? Посмотри внимательно.

– Зачем? – улыбнулся Дюба. – Это он.

Ванга смотрела на него – хэппи бомжик… ну вот наконец и встретились. Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, насколько! И ты какое-то удивительное создание: тебя перемолотила жизнь самыми беспощадными жерновами, а ты вот сидишь и улыбаешься. И так – это странно! – от этого становится спокойно. Ванга усмехнулась, но про себя, конечно. И взгляд, как тогда: в глазах совсем нет тени, то ли понимание, то ли сочувствие… Скажешь, в чём секрет? Я молодая, более чем привлекательная девушка с интересной работой и любовником-миллиардером, и мне сочувствует бомжик… Скажешь?! Тёзка, значит, моего любовника-миллиардера; я даже понимаю, отчего Игорь так ухватился за тебя. Только не понимаю, как ты сотворил такое со своей жизнью. Или, – Ванге опять пришлось подавить нервный смешок, – ты следовал некоторым примерам? Сам того не зная, следовал некоторым примерам, – она всё-таки усмехнулась, – из великой русской или великой индусской литературы?! Дюба, тёзка. По фамилии Родченко…

Ванга остановила этот свой поток сознания, эту немного нервную эйфорию, – похоже, правда, бинго!.. Как бы по-дурацки это ни звучало – ей надо было лишь удостовериться наверняка.

– Это было двадцать седьмого марта? – уточнила она.

– Да, – подтвердил Дюба. – Днюха Колька. Он был в красной кепке. Не Колёк. Этот…

Игорь усмехнулся.

– Одет, как разносчик пиццы, – пояснил Дюба. – Пришёл пешком. Тачку оставил у метро. На Первомайке. Ту же, что на фотке.

– Вот как?

– Да. У него была большая коробка. Это он принёс резиновую куклу в квартиру Борова.

Это фигово сердцебиение. Ванга спросила:

– Кривошеева?

Ну вот и всё. Вопрос лишний, конечно. Он был там, Дюба. И не надо ничего уточнять про запах и про… «Доместос».

– Кривошеева, – согласился Дюба. – На районе его Боровом прозвали.

– А… как ты понял про… куклу?

– Подался за ним следом, дверь в квартиру была открыта, – просто сказал Дюба. – Он мне показался подозрительным.

– Почему?

Дюба пожал плечами. Игорь Рутберг улыбнулся, тепло улыбнулся:

– Глаз разведчика уловил несоответствия, да, тёзка? Точно так же он мне жизнь спас.

Дюба слегка удивился и снова пожал плечами. Сказал, обращаясь к Ванге:

– Боров вредный. Но не очень злой. Ты уж смотри, чтобы там плохого не случилось.

Ванга помолчала. Поймала себя на том, что всё с той же улыбкой смотрит на Дюбу. Собралась спрятать фото в свою сумочку. Игорь скосил взгляд на карточку:

– Ваш клиент?

– Боюсь даже предположить, – призналась Ванга. – Вероятно. Похоже на то.

– Кто он?

– Прости, Игорь.

– Не хочешь, не говори, скрытная ты моя.

– Не в этом дело, – Ванга посмотрела на него прямо. – Он сотрудник твоего друга. Григорьева. Помощник.

– Аркаша? – удивился Игорь Рутберг. – Ну, не то чтобы друга… Тогда за что «прости»?

– Что сразу не сказала.

Он улыбнулся:

– Кэтрин, знаешь, сколько у меня сотрудников? Разве за каждым уследишь?! Аркаша-то тут при чём?!

– Здесь другой случай, – убеждённо сказала Ванга. – Если я не ошибаюсь. Совсем другой.

Игорь Рутберг подумал. Состроил, скорее, отрицательную мину. Сказал:

– Вряд ли он замешан – Аркаша. Он жестил немного в девяностых, но сейчас, – Игорь сделал круговой жест ладонью у себя под подбородком. – Он – шейные платки. Не ошибись, Ванга.

Она хмыкнула.

– У всех свои скелеты в шкафах, – указала на фото. – Это сын его друга, кстати. Служили вместе. Друг спился. Аркаша, можно сказать, растил мальчонку с детства. Мальчонка вырос… Вот так.

– Это всё странно, – сказал Игорь Рутберг. Снова мина на лице, выражающая несогласие.

– Что?

– Ну… вы столько лет не могли его найти, и так всё быстро. И прямо под боком…

Ванга раскрыла сумочку.

– Да. Есть в чём разбираться, – согласилась она. – И над чем подумать.

Игорь снова чуть склонился к ней. Произнёс:

– Ну, я хоть как-то реабилитирован?

– Хоть как-то, – отозвалась Ванга. Убрала фото. Эту сумочку ей также подарил Игорь. Как и многое другое.

– Спасибо тебе большое, – сказала она Дюбе. – Если понадобится…

– Да, – кивнул Дюба. Снова улыбнулся. – А я вспоминал тебя, – признался он. – Ты хорошая. Это хорошо, что ты… дружишь с командиром. С тёзкой.

– Наверное, – тихо откликнулась Ванга.

– Приезжай ещё, – позволил Дюба.