Норманн перевернул листок, с обратной стороны находился пояснительный текст. Итак, совершенно неожиданно получился освободительный поход по землям, которые некогда принадлежали Владимиро-Суздальскому княжеству. В сотне километров южнее Юрьева находился еще один орденский замок под названием Мариенбург, бывший Георгиев погост (позже – Алуксне, Латвия). А вот дальше открывалась заманчивая перспектива свободного выхода к Рижскому заливу. Как ни странно, но даже Владимирец вроде бы был оставлен бесхозным.

– Михаил Всеволодович, – Норманн разгладил ладонью слегка смятую второпях распечатку, – твои люди от усердия изгнали из Оденпе епископа. Знаешь такой город?

– Хорошая крепость, мы ее называем Медвежья голова. Устояла перед орденом, да совсем недавно ливонский епископ обманом пришел.

В этот момент Максим положил на стол записку: «В латинской вере епископ не чин священника, а должность сборщика церковных налогов, самой церкви в городе нет».

– Как думаешь, орден не пойдет забирать Оденпе силой?

– С какой стати? – Михаил Всеволодович удивленно вскинул брови. – Орден с рижским епископатом грызутся как кошка с собакой.

– А сам епископат не начнет войну? – продолжал допытываться Норманн.

– Исключено! – решительно отверг фон Вейсенштейн. – У них нет и полудюжины рыцарей, а земсаргов наберут сотни полторы, от силы две.

– Почему так мало? Неужели удельные правители посмеют отказать рижскому епископу?

– Генрих слишком жаден, у него нет ни одного барона, епископат сам управляет землями, – со злостью ответил фон Вейсенштейн.

– Неплохо, – Норманн весело глянул на Локсельва, – у нас есть шанс оставить город за собой.

– Ради Медвежьей головы я готов собрать ополчение, – встав, заявил Михаил Всеволодович. – Земли дают хороший урожай ячменя и ржи.

– От Оденпе к Изборску проложена приличная дорога, – добавил фон Вейсенштейн.

– Юрьев окажется в окружении. – Норманн вопросительно глянул на Максима. – Орден не будет в претензии?

– Если сам не поставишь пограничные заслоны, то никто и не заметит смены власти, – последовал ехидный ответ.

– Желательно вообще обойтись без противостояния.

– Легко! – Максим снова ехидно улыбнулся. – Зови писаря и своего ювелира, как его, вроде бы Тикш.

Писарь степенно и основательно расставил на конторке свои принадлежности, тихонько кашлянул в кулак и вопросительно посмотрел на Норманна.

– Пишешь на латыни в двух экземплярах, один для архиепископа Василия, второй в Ригу, епископу Генриху, – сказал Норманн и, указав на Максима, пояснил: – Диктует он.

– Оформляешь как челобитную новгородскому епископу Василию Калике от христиан крепости Медвежья голова, что в Лифляндском княжестве. – Максим вытянул ноги, уставился в потолок и начал изобретать. Полет его фантазии казался беспредельным. Из всей правды оставался только факт возведения дома на языческом капище. А дальше «епископ Готфрид проводил в нем богомерзкие языческие обряды… занимался тайным жертвоприношением… поливал кровью золотого языческого божка» и так далее. В заключение «возмущенное население» изгнало епископа Готфрида и молило Василия Калику прислать «правильного» священника. – Локсельв, – закончив с текстом, заявил Максим, – с тебя пару дюжин имен «свидетелей».

– Сегодня же сотню человек приведу, – ухмыльнулся норвежец, – назовемся и крестики поставим, где писарь укажет.

– Я подпишусь! – неожиданно заявил фон Вейсенштейн. – Он обирал моих крестьян, обязательно приеду в Ригу посмотреть на его сожжение.

– В таком случае и меня укажи! – Михаил Всеволодович снова встал. – Нельзя на капище ставить жилой дом!

Вскоре пришел и Тикш, которому предстояло отлить из «цыганского золота» языческого болвана. Ювелир быстро понял смысл предстоящей работы, даже пообещал полить идола кровью.

На другой день около полудня Норманн проводил Локсельва в Новгород. Афера с подложным письмом обещала успех с «приватизацией» земель Южной Лифляндии. Дальше на юг не стоило соваться, там простирались исконные полоцкие земли, помощи половчане не просили, а добровольная услуга ничего, кроме свары, не дала бы.

– Ты сейчас куда направился? – Максим перехватил Норманна на полпути от причалов в замок.

– Надо пересмотреть запасы китайской бижутерии, хочу сделать каждому шевалье белую перевязь с брошью.

– Плохая мысль, с годами дворянская кавалерия будет увеличиваться, а китайские запасы иссякнут.

– Вообще-то ты прав, не подумал, – согласился Норманн, – ну и ладно, сделаем белый крест и бронзовые лучи.

– Добавь длинный облегченный меч по типу арабского, вроде того, что ты привез из Аквитании, – посоветовал Максим.

– А что, ты прав, с аркебузами в тяжелом оружии нет необходимости.

– Ты не откладывай с объявлением об официальном покровительстве приехавшим княжичам, ожидаючи, они могут и обидеться.

– Так я их и не звал! – фыркнул Норманн.

– Тебе оказано большое уважение и доверие! Великие князья прислали в обучение своих наследников!

– Оно мне надо? Хорошо, я понял твою мысль, в учителя определю Ахилла с Савиолло и Рокко. Обучат строю и пушечному делу.

– Добавь Антанаса Тутника и дай парням по одному полку.

– Осваивать с карелами науку шагистики? – усмехнулся Норманн.

– А как же! И сам с ними занимайся гимнастикой и фехтованием, обучай приемам рукопашного боя! – строго добавил Максим.

– Может, добавить уроки танцев и лирической поэзии?

– Меня назначь преподавать как знатока персидских и византийских военных секретов, – не обращая внимания на ерничество, продолжил Максим.

– Оба с женами и детьми, их не хочешь обучить чему-нибудь полезному, тригонометрии например?

– С тригонометрией ты хорошо придумал. Вели женам ежедневно приходить к моей жене, там и Софья Андреевна будет.

– Хирургии обучите?

– Не твое и не мое дело! – оборвал Максим. – У нас и мужчины, и женщины прошли специальное обучение, знают, чему обучать аборигенов.

– Хорошо, сделаю, – отмахнулся Норманн, – мне бы их еще спровадить куда, а то каждый день мозолят глаза.

– И не думай! Обида будет смертельная! – протестующее замахал руками Максим. – Ты для них сейчас как бы отец родной! И вдруг из дома выгнал!

– Не выдумывай, я не выгоняю, а приучаю к самостоятельной жизни. Честно говоря, устал от постоянного присутствия чужих людей.

– Мы привыкли к обособленности, закрыл за собой дверь и забыл, что за ней. Сейчас живут не просто большими семьями, а семейными кланами!

– Исходя из твоих слов, я теперь в большом авторитете? – поинтересовался Андрей.