Одновременно Полеводов пытается проявлять благоразумие: все же не высовывается из кустиков во всю оглоблю своих метр восемьдесят. Выгода от подобной тактики налицо. Когда с верхотуры акаций сыплются срезанные чем-то донельзя быстрым, прилетевшим в эту сторону по случайности, веточки и листочки, то очень радостно, что голова расположена несколько ниже баллистических, или каких-то еще траекторий. По крайней мере, некоторое удлинение жизни явный плюс. Будучи истинным альтруистом, Георгий расходует прибавку не для личных, а для общественных целей просвещения человечества. Поводя ворованной видеотехникой в сторону наибольшей шумности, он отснимает подвижку сквозь лесок чего-то малопонятного, но зато поставленного на гусеницы. Несколько деревцев помельче наваренный на танковую базу сарай перерабатывает в щепу походя: благо на его пути не оказался кустик с журналистом-днепропетровцем. Вообще, город Днепропетровск очень тихое, дремотное место, куда ему до кипящих жизнью преддверий Донецка. Если здесь удастся выжить еще хотя бы день-два, материалов будет на толстый еженедельник с продолжениями.

Очень скоро выясняется, что надежды преждевременны. Прямо в его сторону бегут несколько людей экипированных целой коллекцией автоматического оружия. Георгий решает, что лучшей тактикой будет пока оставить камеру и поднять руки вверх заблаговременно. Однако делает он это, по-прежнему оставаясь присевшим за кустиком.

— Не стреляйте! Я свой! — сообщает он осипшим голосом, когда бегущие оказываются с ним вровень. — В смысле, я — Независимая пресса.

Товарищи с автоматами явно сильно перевозбуждены. То что, его не дырявят сходу — колоссальная удача.

— Какая, к черту, пресса? — высказывается наконец один, с явным трудом отводя ствол чего-то заграничного в сторону от Полеводова. — Мы не заказывали.

— Оружие? — интересуется второй из остановившихся. И тот и другой в военной форме, причем, вроде бы украинской.

— Нету, совершенно нету! — докладывает Георгий. — Только, вот, средство для съемки и все.

— Где ты был два дня тому? — интересуется неизвестный, приседая и нервно осматривая оставленные окрестности. Вопрос вообще-то идиотский, но к людям участвующим явно не в учениях, а в натуральном бою, следует проявлять терпение и чуткость.

— У себя, в Днепропетровске, — дает честное признание Георгий.

Офицер (теперь, после того, как они оказываются на одном уровне, Полеводов видит майорский погон) вскидывает брови в некотором удивлении.

— И чего тебя сюда принесло? Или у вас там тоже?

Оба вопроса требуют пространного, развернутого ответа, но времени на такое уже явно нет.

— Хватит баек! — заявляет второй офицер, пожиже званием. — Бежим отсюда к ебеням!

— Дуй за нами! — командует Полеводову майор. — А то турчаки решат, что ты тоже с дивизиона, и шкуру с тебя снимут. Все же жаль, что сейчас уж не вернуться, отснять твоей техникой болтающегося на суку, — сетует он, поворачиваясь и вновь переходя на бег.

У Георгия Полеводова куча вопросов, но кто будет их сейчас выслушивать? Он хватает причиндалы и несется вприпрыжку.

Командный пункт 9С470 — машина гусеничная. По слабопересеченной местности — может и по северо-ледовитым торосам — она дает сорок пять км в час. Запас хода позволяет, двигаясь по прямой, дойти отсюда — из под Донецка — до Киев-града. Дабы никто по мелочи не мешал, в двадцать восемь тонн машины включено противопульное бронирование, так что вначале пути расчету внутри не следует сильно волноваться: патрон М-16 слишком легкое материальное тело для функции прокалывания значимых узлов. Однако в этих гонках «Париж-Дакар» кое-кто подсуживает одной из сторон. У турецкой колесной смехоты все же пушечная навеска. Эх, где вы танковые дивизии на марше, для прикрытия коих и создавался когда-то «Бук»? Сейчас бы все это турецкое барахло уже бодренько дырявилось в неизменном духе социалистического соревнования. Однако мечтать о таком, так же бестолково, как о романтической войне с индейцами в прериях. Реальность подступает вплотную и медленно, с оттяжкой, додавливает сапогом.

Если бы дело происходило на вражеской территории, что и предусматривала когда-то доктрина оборонительного вторжения в Западную Европу, то сейчас, назло супостату, стоило бы пульнуть оставшиеся на огневых установках и пуско-зарядных машинах ракеты куда-нибудь во вражеские тылы. Просто так, на удачу, и дабы захватчикам не достались. Однако вокруг урбанизированная, бурно заселенная в былинном социализме местность, так что, в лучшем варианте, их попросту следует взорвать. Рука, конечно, для такой расточительности не поднимается. Уж лучше все же пальнуть, только не в даль тылов, а куда поближе. Быть может хоть пожар в лесу кого-нибудь остановит.

Изначальный план майора Корепанова, при раскладе подобном нынешнему, то бишь, без защитного танкового вала на пути вражьих полчищ, прост до безобразия. Военные конструкторы времен СССР являлись гениями по определению. Очистка страны от золоченой сволочи проведенная в довоенные времена дала исключительный результат, наверх смогли протиснуться таланты из замордованных царизмом низов. Так вот, окромя всего прочего, «Бук-М1» — это боевой рой. В случае надобности, система способна рассыпаться по местности и действовать автономно, каждая машина независимо. Ну, допустим, не каждая, ибо какой смысл от одиноко замершей в кустиках пуско-заряжающей машины 9А39, коя, может перезарядить сама себя и изготовиться к пуску, однако произвести оный как раз и не способна. Она не снабжена локатором наведения. Но зато шесть самоходных огневых установок 9А310 умеют делать все. Искать и находить, а затем славно сдергивать с неба на землю враждебный алюминий. Естественно, одинокая пусковая не удосуживается приравняться к дивизиону, да и действует в зауженном секторе, однако это гораздо лучше, чем ничего. Кто-то еще бормочет, будто СССР совершенно зря наплодил наибольшее в мире число инженерных кадров?

Надо радоваться, что у турок нет тут систем залпового огня и прочих образчиков дальнобойной артиллерии. В самом деле, какая сложность, зная координаты, стереть дивизион Корепанова в пыль с нескольких десятков километров? Сколько там MLRS потребно для обработки нужной площади? В конце-концов, исходно ЗРДН «Бук» предназначен для сохранности боевых порядков сухопутных войск, а так же их подвижных колонн, но и он в свою очередь прикрывается их броней и стволами; если к «Буку» на дистанцию залпа подвинется капиталистическая разновидность «Катюши», командиру передового танкового заслона не сносить головы.

Так вот, план Алексея Корепанова базируется на превращении дивизиона в тот самый рой. Если обстановка не будет благоприятствовать плановому отходу скопом, последует приказ «Спасайся, кто может!». Вдруг погнавшиеся за шестью зайцами пусковых, да еще тремя пуско-зарядными устройствами, плюс гусеничное КП и локатор, супостаты не успеют везде и всюду? И тогда, в лучшие времена и в подходящих условиях, какая-то из сохранившихся огневых установок снова подстережет и нокаутирует врага. Может быть последний раз, ибо все же у нее всего четыре ракеты, расход же по цели две, а перезарядиться негде. Вот именно после этого самоходное советское чудо разрешается подорвать или демонтировать другим способом. Однако до тех славных времен партизанской противо-самолетной войны требуется еще досуществовать. Аномалию составляет лишь одна из огневых машин, расчет которой уже сейчас, в автономном режиме умудрился соскоблить с небесной серости янычарскую авиаразведку и воздушную огневую платформу, в одном лице, — вертолет UN-1 «Ирокез». И значит, не исключено, что ныне турчаки знают о местоположении дивизиона весьма приблизительно, и, как и в прошлый раз, боевое столкновение происходит с ходу, то есть янычары действуют по старому принципу: «Пришел, увидел, победил».