– Тира…

Почти стон. И девушка исконным чутьем понимает – еще одно усилие, один шаг – и крепость падет к его ногам.

– Ричард… не отдавай меня никому.

И его высочество сдался.

Да пропадом оно все пропади! Может он хоть ненадолго быть счастливым? Хоть на день, хоть на час?

Его отец был женат, а он даже пока не женат, и еще когда будет! Пусть у него будут эти несколько ночей счастья! Он возьмет в жены Марию Уэльстерскую, но любить… любить ему никто не запретит.

И глядя на волны он будет вспоминать невероятные голубые глаза Тиры Ройвсон Эллейг. Пусть у него хотя бы это будет!

Что легче – не любить никогда, или любить и потерять?

Судьба не предоставила Ричарду выбора. Он уже полюбил, и понимал, что потеряет. А раз так…

Он медленно коснулся губами тонкой девичьей руки, такой непохожей на холеные ручки придворных дам. Тира вся была гибкой, словно горностай, и ладошки у нее были жесткие, руки человека, который и воевать привык, и за скотиной ходить, и по горам лазить…

– Любимая…

И так это было сказано, что Тира забыла обо всем.

Она первая наклонилась – и потянулась к горячим мужским губам. И сама не поняла, как так получилось?

Вроде бы она должна все контролировать, она же воин, а как-то так получается, что она только что сидела, а теперь уже лежит, и Ричард нависает над ней, опираясь на локти, и целует так…

Так, что связные мысли заканчиваются, и остается только желание поцеловать его в ответ.

Ричард, прошу тебя, еще…

И еще, и еще, и к Холошу все стеснение и смущение!

И когда два тела сливаются вместе, когда девушка становится женщиной и впервые в жизни начинает двигаться в унисон с мужчиной, когда дыхание и стук сердца смешиваются воедино…

Они ни о чем не жалеют.

Они знаю, что потом им будет больно, что их могут осудить, что…

Им – все равно.

Эта минута – их и только их. Краткий миг разделенного счастья. И где-то там, в поднебесье, где и положено богам, ласково улыбается своей дочери Флейна. Ох уж эти мужские игры…

Благословляю, девочка…

***

Бран шел бы всю ночь и весь день, но…

У него искалечены ноги, Анжелина – вообще не ходок. Она принцесса, а значит не приспособлена к долгой и быстрой ходьбе. Поэтому для кого-то полдня верховой езды, а для кого-то сутки ходьбы. А то и побольше суток…

Они же не добрались до того места, где должны их были встретить с лошадьми, да Бран и не пошел бы туда, сильно подозревая еще засаду по дороге. А то и две…

Так что они с Анжелиной шли, сколько могли, часов до десяти утра, а потом решили остановиться на отдых. Отоспаться, а ближе к вечеру продолжить свое путешествие.

Бран заставил девушку разуться, наплевав на все правила приличия и внимательно осмотрел ее ноги. Размял щиколотки и пальцы, покачал головой, и принялся измельчать кору дуба, чтобы насыпать в сапожки.

– Надень, Анжи.

– Это поможет?

– Да.

Не идеально, для хорошего ее бы заваривать, ванночки с дубовой корой делать, но и так неплохо будет. Хотя бы сильных потертостей удастся избежать.

– Много нам еще идти?

– Думаю, к утру дойдем… если вечером выйдем.

Бра зло поглядел на свои ноги, и Анжелина поспешила вмешаться.

– Да, плохой из меня компаньон.

– Ты на себя наговариваешь, птичка. Я бы не пожелал другого спутника.

Бран кривил душой. Еще как бы пожелал, лишь бы она была в безопасности. Но раз уж так сложилось…

Пусть будет рядом.

Просто потому, что в себе он уверен, костьми ляжет, но убережет. А вот все остальные… кто их знает? Ни в ком нельзя быть уверенным. Ни в ком.

***

Ричард проснулся довольным и счастливым, когда солнце уже било в окно. Но когда он протянул руку, Тиры рядом не оказалось.

Оно и правильно.

Жалко, конечно, но правильно. Это с него, как с гуся вода, а с нее весь спрос. Ей достанутся все насмешки, обвинения, взгляды, перешептывания… они оба это понимали. Может быть, он даже более отчетливо, но отказаться не мог.

Ругай себя, не ругай…

Судьба такая у мужчин их династии, видимо.

Жениться на одних, любить других…

И самое печальное, что разорвать договор с Гардвейгом никак нельзя. Вот никак. Ради другой принцессы – еще куда ни шло, но ради вирманки?

Это война.

Гарантированная и жестокая.

По возможности, если не было запрета альдона из-за слишком близкого родства, короли старались искать себе пару среди равных. Тех, кто воспитывался в королевской семье, тех, кто понимает, что это такое…

Принцесса Мария еще ребенок, ее можно воспитать в нужном ключе. Он сам этим займется, и она будет благодарна и за брак, и за дружбу… она не узнает разницу между любовью и привязанностью. Ричард не станет срывать на девочке зло, она ведь не виновата…

Только сердце его всегда будет принадлежать другой. Красавице с глазами цвета зимнего льда.

Тира… его Тира.

Его стрела, ударившая прямо в сердце. Воительница, сразившая его без единого удара, одним лишь взглядом… как жить без нее?

Ричард этого не знал.

Отцу было легче, Джессимин понимала и его и свое положение, и в чем-то смирялась. Мама ненавидела любовницу отца, это верно, но в чем-то и принимала. Джессимин не компрометировала любимого, не кичилась своей победой, она просто хотела быть рядом.

Жить, любить, рожать Эдоарду детей…

Да уж…

Хочешь, как лучше, а выходит, как лучше не надо бы.

Тира никогда так не сможет. Никогда.

А Ричард не сможет приезжать на Вирму. Или…?

Надо об этом поговорить с любимой. Да, частыми их встречи не будут, но хоть как-то! Хоть иногда!

Ричард решительно отправился умываться, одеваться и завтракать. Последнее было особенно актуальным, есть хотелось, как после… потому и хотелось.

И надо послать кого к Олаву, поговорить бы… и Тиру найти…

Сколько всего еще сделать надо!

***

Олав нашелся сам. Видимо, кто-то ему шепнул, что Ричард встал, вот Хардринг и явился к завтраку. С разговором о погоде, природе…

Выглядело это просто умилительно.

– Погода сегодня хорошая…

– Безусловно.

– И дождя быть не должно.