Теперь уже зрители-слушатели не знали, за кем интереснее наблюдать — за Квентином или за Арчером. Поэтому Говард, Катриона и Торкиль на цыпочках бегали туда-сюда от стола к окну, давясь смехом. Похоже, план работал!

Говард очутился у окна и успел проследить, как Арчер прошествовал за стеклянную дверь храма. Вот он рывком взгромоздился на первую ступеньку. Вот исчез из виду.

— «…Исчез из виду», — бормотал папа. — Эй, кто-нибудь, быстро подскажите, где он спрятался в корабле!

— В сортире, где же еще! — фыркнул Рыжик.

— Спасибо, — не прекращая печатать, кивнул папа. Пальцы его бойко порхали по клавишам, клавиши щелкали и стучали. — «…В туалете, где он поначалу был слишком занят раскладыванием своего добра и потому не сразу понял, что бессилен покинуть корабль. Когда же он заметил это…»

— Нет, папа, не надо! — вмешался Говард. — Заметит — взбесится и что-нибудь разнесет.

— Тсс! — шикнул на него папа. — Не спугните мою Музу.

И поспешно напечатал: «…его охватила приятная истома и блаженное ощущение радости бытия. Он устроился поудобнее и налил себе шампанского, поджидая Фифи. Ждать ему оставалось недолго».

— Фифи идет, — оповестил Эрскин, возвышаясь у окна рядом с мамой.

Говард втиснулся между ними: ему тоже хотелось посмотреть на Фифи. Та влетела во двор вприпрыжку. «Надо же! — удивился Говард. — А я-то думал, она прибредет во сне, как лунатик». Но Фифи, несомненно, бодрствовала, а предвкушение, что она вот-вот увидит Арчера, подгоняло ее с каждым шагом. Серебристая дымка, которую Торкиль и Эрскин наслали на Фифи, вправду соткалась у нее над головой в облачко, будто в комиксе, и в этом облачке ехал на белом коне Арчер в рыцарских доспехах.

— «…Перед ее мысленным взором маячил образ Арчера в рыцарских доспехах, — бубнил папа, стуча по клавишам. — Она бежала все быстрее и быстрее…»

Между тем во дворе Фифи ринулась в зазор между экскаваторами и промчалась в дверь храма.

— «…И вот наконец она воссоединилась с Арчером, своим ненаглядным Арчером», — пробормотал папа. — Почтеннейшая публика, насколько целомудренным должен быть следующий эпизод?

— Мой дорогой Квентин, — отозвался Торкиль. — Я полагаю, вы способны сами это решить и без нашей подсказки.

— Может, поставить звездочки? — предложила мама, заглядывая через папино плечо.

— Звездочки — слишком откровенный намек, или сойдет? — спросил папа, печатая все быстрее.

— Да, но ты должен добиться, чтобы они точно не вышли из корабля, — встревоженно напомнил Говард.

— А я, по-твоему, что делаю? — огрызнулся папа. — Что ж, отлично. Цензура не помешает. «Теперь мы скромно оставим наших пылких влюбленных наедине…» — эй, покормите меня кто-нибудь шоколадом, у меня руки заняты! — «…и обратим наши взоры на следующего героя».

Торкиль извлек из кармана плитку шоколада, Говард и Катастрофа поломали ее на дольки и принялись совать их в рот папе, который лихорадочно молотил по клавишам. Рыжик свистящим шепотом сообщил:

— Ух ты! Похоже, Шик пожаловала!

Все бросились к окну. Шик прибыла не одна, а с подручными. Ее громоздкий пуленепробиваемый броневик нагло встал посреди двора, и оттуда высыпали вооруженные люди. Один из них почтительно распахнул дверцу, и Шик тяжеловесно вылезла наружу. Даже стрекот пишущей машинки не заглушил громкого скрипа ее кожаного наряда. Шик тоже явилась вооруженной.

— Да она с целой армией! — возмутился Рыжик.

Остальные тоже посмотрели на папу недовольно.

— А как же иначе, — ответил папа. — Я вписал ее подручных, потому что она шагу без них не ступит. Сколько их там? Я написал, что шестеро. Уж не знаю, как они все втиснулись в машину.

Телохранителей и правда приехало шестеро, и теперь они плотным кольцом сомкнулись вокруг Шик и зашагали с ней к храму.

— Папа, так нельзя! Вычеркни их или пристрой куда-нибудь! — приглушенно воскликнул Говард. — Корабль не выдержит такую ораву!

— Уже, — лихорадочно щелкая клавишами, ответил папа. — Пристраиваю… — И он напечатал: — «Торкиль воздел свой посох…»

Торкиль у окна вылупил глаза, потому что рука его сама собой вскинулась вверх вместе с посохом. Все опять забегали от окна к машинке и увидели, как папа быстро напечатал, что Шик отрывисто приказала четырем из подручных встать на страже у входа в храм, а потом увидели, как Шик во дворе действительно все это проделала.

— «Повинуясь посоху Торкиля, четверо телохранителей застыли, будто статуи», — печатал папа.

Четыре фигуры во дворе замерли как вкопанные. Шик и еще двое головорезов вломились через стеклянную дверь в храм.

— Двоих впустил-таки, — с упреком буркнул Эрскин.

Папа, не отрываясь от машинки, хулигански подмигнул.

— Надо же проявить хоть какое-то милосердие. А то по вашему плану там получилась бы веселенькая компания, где на трех дам всего один кавалер. Я подобрал всем пары, и только.

С каждой новой фразой папа явно обретал все больше могущества. Он будто сросся с машинкой, пальцы его летали, на лице играла лукавая усмешка, совсем как у Катастрофы. Эрскин протопал к окну и обратно. Ухватил Говарда за запястье, сверился с его часами.

— Очередь Диллиан, — объявил он. — Давайте ее сюда. А этих уберите. Не то почует неладное и шагу не сделает.

— Секундочку, — отозвался папа. — Я ваяю общий разговор на борту корабля. У Шик специфический словарный запас, весьма сочные выражения. Они там только что поняли, что им не выйти. Шик винит во всем Арчера. Вы так и хотели?

Эрскин стукнул себя кулачищем по колену.

— Уберите людей Шик! — проскрипел он в ярости.

— Готово, — промурлыкал папа и напечатал: «Оставшиеся подручные Шик (кстати, Эрскин с изумлением обнаружил, что рука у него на Квентина не поднимается) забрались обратно в броневик и укатили».

Говард поглядел на Эрскина, который только что прочел эту фразу, и чуть не подавился от хохота. А во дворе четверо головорезов встрепенулись, переглянулись и полезли в бронированную машину Шик.

— Диллиан давай! — сдавленно вскрикнул Эрскин, как только машина укатила.

— Едет-едет, — кивнул папа, и клавиши застучали еще быстрее.

— Полицейская машина! — прошептал кто-то на посту у окна.

Говард и Эрскин кинулись смотреть — и правда, во двор въехала полицейская машина с мигалкой. Погасли фары, внутри зажегся свет, и все увидели белокурые локоны Диллиан. Но больше пока ничего не происходило: Диллиан просто сидела в машине, опустив стекло. Папа дал целую очередь по клавишам и вжикнул кареткой машинки, переходя к другому абзацу.

Наконец Диллиан отворила дверцу и вышла. На плечах у нее переливалась норковая шубка, а в руках — тут все едва не застонали — блестела винтовка.