«Ты должен дать мне уйти…»

Бел немного отстранился, чтобы посмотреть на меня. В его взгляде светилась боль. Такие красивые глаза. Как глубокие таинственные озера невыплаканных слез.

«У нас было слишком мало времени», – произнес он.

Я попыталась улыбнуться:

«Как долго не важно. Главное – как».

С тяжелым вздохом он прижался лицом к моей руке, накрыл ее своей и прислонился лбом к моему лбу. Но я до сих пор чувствовала, как он сопротивлялся правде. Поэтому сделала последнее, что могла. Я опустила для него свои стены. Пусть поймет, что все будет в порядке, если он меня отпустит, что я его не винила, что буду по нему скучать и что бесконечно благодарна за то, что нашла в его руках безопасность и покой. Я не боялась смерти. Я готова уйти.

Его глаза засветились серебром. Звезды в сгущающейся тьме.

Бел с трудом втянул воздух в легкие, как утопающий. От смирения его тело содрогнулось. На лице появилась отчаянная улыбка. Отчаянная, хрупкая, вымученная, подавленная, чудесная улыбка с ямочками на щеках. Тогда я поняла, что он не станет удерживать меня здесь.

Тени звали меня, и наконец я могла пойти на их тихий шепот.

Запах Бела затопил мое угасающее сознание.

Горьковато-сладкий, как наш конец.

Его губы прижались к моим.

Такие теплые и бесконечно нежные.

Мне было невероятно жаль, что пришлось вот так умереть.

Последний поцелуй.

Последний ошеломляющий миг.

Последний подарок.

«Кассия, – шепнула я. – Меня зовут Кассия. Чтобы ты не вспоминал о безымянной девушке…»

Из горла Бела вырвался надломленный звук.

Я была уже так далеко.

И тишина уводила меня все дальше.

Лишь поцелуй Бела удерживал меня.

«Прости меня», – прошелестел среди теней его голос.

Простить его?.. Я уже давно простила. И Бел это знал. Он знал все мои чувства.

«Прости меня, Кассия».

А потом он вонзил в меня клинок.

Когда твердая медь вошла в плоть Кассии, я испытал отвращение к самому себе. Мое предательство отразилось в ее широко распахнутых глазах. Я чувствовал его на ее губах, слышал в тихом вздохе и ощущал во вкусе ее страха.

Этого она мне никогда не простит.

Но если это цена за то, чтобы спасти ей жизнь, я ее заплачу́. Я не был ни малодушным, ни доблестным героем, ни хорошим человеком. Я был демоном. Я был Белиалом. Я – дьявол. Я не покорялся судьбе, я переписывал ее заново. Я не делал того, что другие считали правильным, а сам решал, что правильно. Такова моя натура. Ради Кассии я собирался это проигнорировать. Я пытался проявить уважение к ее последней воле. Правда пытался, но не смог. Не смог, пока имелся другой выход.

В металл под моими пальцами хлынул жар. Лезвие вошло именно под таким углом, на который я и рассчитывал, чтобы причинить Кассии как можно меньше боли и вреда. Впрочем, это никак не отменяло того факта, что кинжал сразу начал свою разрушительную работу. Он разрывал все тесно сплетенные нити, связывающие ее душу, сознание и тело. Человек не заметил бы ничего необычного, однако в моих глазах это равнялось настоящей кровавой расправе. Ее существо, все, что делало ее собой, раздиралось и втягивалось в клинок.

«Мне так жаль», – шептал я, крепко прижимая к груди дрожавшую девушку. Рубин в рукояти вспыхнул, разгораясь все ярче. И наоборот, эмоции Кассии постепенно угасали. Поскольку она опустила передо мной свои стены, я переживал это жестокое действо буквально вместе с ней. Чувствовал, как свет внутри нее становился все слабее и слабее, пока в конце концов не потух, как свеча на ветру. Рубин ярко полыхнул и погас. Осталось лишь мягкое покалывание под моими пальцами. Шепот плененной души. Опустевшее тело Кассии безжизненно обмякло у меня на руках. Оно еще дышало, в нем пока билось сердце, но она ушла.

Kamenæ gæ, Выжженная земля – так назвал кинжал Сотириос. Более подходящего имени не подобрать.

Я бережно уложил Кассию на землю. Клинок оставил торчать внутри. Так ей, возможно, будет проще найти обратный путь. Я отнял уже много душ, но не освободил еще ни одной и тем более не пробовал вернуть душу обратно в тело, при том что та на самом деле была связана с другим демоном. Это неизведанная территория, и я не намерен упускать ни малейшего преимущества.

Затем я выпустил свою силу. Я не был особенно талантливым целителем. В Лиге нашлись бы намного более одаренные, однако для этой цели моих навыков должно хватить. Необходимо просто до такой степени залечить раны Кассии, чтобы она смогла выжить. Поэтому я направил в нее свою сущность и приказал поврежденным тканям срастись.

Приказал им срастись.

Ничего.

Ее тело не реагировало.

Я попробовал еще раз.

И еще раз.

С тем же результатом.

Осознание обрушилось на меня с такой силой, что мое высокомерие разбилось об нее, как стекло.

Грим ошиблась.

Я ошибся.

Все мое могущество. Бесполезно.

Одной-единственной мыслью я мог стереть камни в порошок, превратить огонь в лед, а океаны – в пустыни. Был способен продлить жизнь и принести смерть. Но не способен исцелить Кассию.

Казалось, что между нами пролегла невидимая граница, за которой я перестал быть собой.

Что она со мной сделала?

Что я с ней сделал?

Все уничтожено, нашептывал ядовитый голос внутри меня. Ты уничтожил это прекрасное нежное создание. Ее жизнь, ее надежду и даже ее смерть.

В отвращении от собственного поступка я отдернул руки от ее тела. Руки, залитые кровью. Ее кровью.

Она просила меня отпустить ее.

А я…

Я…

Реальность разверзлась надо мной, как бушующая буря. Я беспомощно отпрянул, как будто больше не имел права дотрагиваться до Кассии.

Все не должно было так закончиться.

Воздух начал потрескивать. Моя сила закружилась вихрем. Я больше ее не контролировал. Больше не контролировал себя. У меня вырвался крик, и впервые за всю эту долгую жизнь мои глаза наполнились слезами.

Я не мог все исправить. Не мог подарить ей конец, которого она хотела и заслуживала.

Но, по крайней мере, одно я еще мог сделать.

Я мог сдержать свое слово.

Я уничтожу кинжал и освобожу ее душу – и неважно, чего мне это будет стоить.