— И умрешь, — сказала я, — эмоции не могут долго находиться на Земле без человеческого носителя.

— Ну тогда я стану чей-нибудь эмоцией…

— Ты опоздал. Такое можно было провернуть лет триста тому назад. Но теперь существует Отдел по контролю эмоций, которые не допускают самостоятельного отсоединения и присоединения.

— И что тогда?

— Почему бы тебе не обратиться в Отдел? — предложила я.

— Отдел?

— Да, тот Отдел, что со злюкой Маркой, как ты сам говорил, ты же числился их сотрудником?

— Если ты не забыла, то они меня сослали в Отдел 5189 разнорабочим. Что может быть хуже этого? Сто лет менять лампочки! Нет, в Отдел мне никак нельзя, — он сложил руки перед собой и стал осматривать мой кабинет, как будто выискивал скрытые камеры. — Я уверен, они ищут меня, — сказал он тихо, — и лучше бы им не знать, что я теперь эмоция. Пообещай, что не расскажешь никому…

Он вновь схватил меня за руку.

— Да, да, только отпусти… конечно, я не скажу… В конце концов, я помогла тебе избавиться от Меланхолии и теперь, я соучастник твоих преступлений!

— Общие тайны сближают, — улыбнулся он, — чувствуй, неужели ты не можешь взять и прицепить меня к случайному человеку?

— Теоретически могла бы… После получения всех важных допусков. Но чем тебе поможет проживание жизни с обычным человеком? Нарваться на нужного сражателя при современной загруженности Земли очень маловероятно, а если я буду менять тебя в системе слишком часто — это вызовет подозрение контроля и может натолкнуть Отдел на тебя.

— Но что мне тогда делать… Я не знаю. Это так странно, что печать прошлой жизни смогла найти меня в Даэху, — говорил он сам с собой.

Он помолчал пару секунд, а потом решительно произнес:

— Я все равно отправлюсь на землю… буду искать ее.

— Но ты умрешь…

— Ну умру и умру… заново возрожусь, и может, вновь стану человеком…, — махнул он и пошел на выход.

— Нет, это так не работает, — остановила я его, — у нас нет физического тела. Мы — это голая душа иной структуры. Если ты умрешь на Земле — ты умрешь навсегда. Никакого перерождения не будет. Другой вечности нам не дано.

Эти слова ошеломили его.

— Значит, я навсегда останусь эмоцией? Я больше не буду человеком?

— Мне жаль… но да…, — я кивнула.

В этот момент мне было искренне жаль его.

— Я потерял ее душу. Я потерял себя. Кто я теперь? — он сел на свободный стул, стоявший у стены.

— Ты эмоция Маххххрон, наш новый сотрудник, — я воодушевленно протянула ему анкету с ручкой, — с чем тебя и поздравляю! — и загудела в приготовленную для таких случаев дудку. — А значит вечером нас ждет вечеринка…. По случаю нового сотрудника… Я как раз искала… такую очеловеченную эмоцию…, — сказала я, глядя на его очеловеченные руки и ноги — следствие полученных им воспоминаний…

Так, Махрон стал моим коллегой. Первое время его захлестнула апатия и печаль. Не поверив моим словам, выполняя дела новой работы, он перепроверял сказанное мною и продолжал искать иные способы поиска души. Но лишь убеждался в моей правоте: даже став эмоцией случайного человека, понадобится много энергии и воли носителя для подобного поиска. И постепенно, его равнодушная эмоциональность брала вверх, а человеческое покрывалось толстым слоем пыли. Мы сдружились. Потом сблизились… Но одного я не учла… Глубоко внутри него, по-прежнему сидела печать человека. И рано или поздно, она должна была вырваться наружу.

Город С., наши дни.

Первое время мы не могли не нарадоваться уходящему солнцу.

«После Нижнего уровня Земля не кажется такой уж мрачной, согласись», — смеялась Крис.

Все познается в сравнении.

Теперь мы смотрели под ноги и были очень внимательны.

— Но здесь нет излома, — говорила Крис, заглядывая в очередную тень.

— Возможно, не все тени являются порталами. Они лишь указывают на его наличие, — предположила я.

— Так что он тебе говорил? — вновь спросила Крис, попутно всматриваясь себе под ноги.

И действительно. А что? Мне вдруг стало обидно. Впервые за много лет Фрэнки говорил со мной. Нет, не так. Он ГОВОРИЛ! И даже извинялся.

— Он извинялся, — сказала я, сама не веря своим словам, — извинился, что ушел… Но я толком и не слушала… мы же искали выход…, — я вспоминала, — …он назвал мне свое настоящее имя.

— Оо, и какое же…, — обернулась Крис.

— Э…Эн… Энакин? — пыталась вспомнить я.

— Скайоукер?* — Кристина засмеялась. — А он случайно не добавил: «Анна, я твой отец», — попыталась она изобразить акцент Дарта Вейдера*.

— Да, — улыбнулась я, — а я уж подумала, что Фрэнки решил хоть что-то рассказать о себе…

И вдруг я почувствовала странное покалывание, как будто стая ежиков атаковала мои конечности.

— Что с тобой, тебя это так расстроило? — спросила Крис, вглядываясь в мое лицо.

— Нет… но что-то происходит…

Мои ноги вдруг стали тяжелеть…

— Твои ноги, — закричала Крис, указывая на меня.

Я посмотрела вниз. Ног не было. Как и рук.

— Ты исчезаешь? Нет! Нет! Анна, не оставляй меня тут одну! — Крис пыталась схватить меня, удержать, но я как вода, растворялась в ее руках. Тяжесть наполняла меня, и вскоре, последнее что от меня осталось — доносящиеся крики Кристины.

Мои глаза закрылись под тяжестью век.

Усилием воли я вновь их открыла. Белые обшарпанные стены, белый потолок, зеленая ширма.

Я вышла из комы.

Четвертое воспоминание Энти.

На Земле были девяностые. Высокие технологии, наконец, достигли разума землян, что значительно упрощало работу Управления.

В один из дней меня вызвал к себе начальник.

Зайдя в его кабинет, я сразу обратила внимание на сидевшего за столом человека. Физического. Такое могло быть только в одном случае — передо мной сидел аннунаки.

— А вот собственно, и моя дорогая Энти, — указал на меня начальник, стоявший рядом, — и по совместительству, лучший сотрудник Управления численности населения вот уже пару сотен лет!

— Гермес, — протянул руку сидящий мужчина, немного привстав, — Отдел по связям с особо важными персонами, их взаимодействием в структуре миров, нарушением границ, противоправных действий и других преступлений, сокращенно Отдел, — представился он.

При упоминании Отдела внутри меня все похолодело.

— Ну что ж, — начальник встал, — я пошел… проверю, как там другие наши сотрудники. А вы тут побеседуйте, — сказал он и направился к выходу. Дверь захлопнулась. Мы остались одни.

— Присаживайся, — улыбнулся Гермес, указывая на свободный стул, а сам вернулся на место начальника. — Энти, — сразу перешел он к делу, — вы помните тот день, когда вас вызвали на допрос, в связи с разбирательством из-за нарушения техники безопасности?

— Конечно, — ответила