Люди видели смущение патриарха Иоакима, но мало кто ожидал от него порицания правительнице: в народе думали, что патриарх прямил Нарышкиным.

И думать так были немалые основания. Патриархом Иоаким был избран в 1674 году, когда в силу вошли Нарышкины. Говорили, что ранее он жил в Киеве и в Москву его взяли благоволением к нему Матвеева и что сам Матвеев и «присмотрел» его в Киеве.

Сейчас же Иоакиму ставили в вину, что он поспешил с избранием царя, когда Милославские были в горе и не могли собраться с силами для участия в таком важном деле. Вот почему в эти минуты, когда царица Наталья с сыном торопливо удалились из собора, не простившись с покойным государем, не дождавшись конца службы, все взоры обратились к патриарху. Видели его волнение, его растерянность и думали о том, что же ныне всех ожидает.

Кажется, только одна царевна Софья, поглощённая своим горем, не заметила ни бегства из собора царицы Натальи, ни волнения патриарха. Зато сама она стала в центре всеобщего внимания. Все видели, что горе её было безутешным. Она то плакала навзрыд, то, вдруг затихнув, всматривалась в лицо усопшего и целовала его в застывшие уста, словно надеясь найти в них признаки жизни.

Патриарх закончил служение. Гроб был опущен под своды склепа, и траурное шествие снова двинулось, на этот раз обратно, во дворец, на поминальную трапезу.

Царевна Софья на минуту смолкла, затем откинула траурную фату, обвела окружающих замученным взглядом и вдруг громче обыкновенного произнесла:

— Люди добрые, ужели смолчим и ничего не скажем о том, как наш брат, а ваш государь отошёл с сего света неожиданно? Ужели неведомо вам, что его отравили враги зложелательные?

Кто-то спросил:

— Ежели о том ведомо, то скажи нам, царевна, кто же эти зложелатели?

За Софью ответила шедшая с ней рядом ближняя боярыня:

— Али неведомо вам, что власть норовят захватить люди чужого роду-племени, те, что обошли царевича Ивана и присягнули царевичу из рода Нарышкиных?

— Виноваты перед тобой, царевна-государыня! Умилосердись над нами!

— Умилосердитесь и вы над нами! Нет у нас ни матушки, ни батюшки. Старшего брата Ивана на царство не выбрали. Ежели мы перед вами в чём провинились, отпустите нас в чужие земли, к королям христианским. Да не свершится злое умышление над братом нашим Иваном, да не падёт новая беда на наши головы!

Эти слова произвели на всех сильное впечатление. Разом прекратились все разговоры. Народ слушал и старался запомнить, что говорила царевна. И скоро слова её облетели всю Москву. Люди и без того были встревожены недавним поспешным избранием царя и криками, что оно было неправым, что всё было делом рук Нарышкиных. Понимали, что править будет царица Наталья. Мало было таких, кто относился к этому спокойно и одобрял избрание на царство ребёнка Петра.

Между тем Нарышкины всюду поставили своих людей, которые слушали, кто и что говорит. Заранее было условлено, что царевну Софью остановят возле дворцовых ворот. Никто ещё не успел понять, что происходит, как Софью взяли под руки боярыни, посланные Натальей, и отвели в покои для царевен.

Софья не сопротивлялась этому. В ней словно что-то сломалось. Она вдруг замолчала и, вернувшись в свою палату, тотчас же заснула.

Но сколь же горьким было её пробуждение! Она припомнила вчерашний день, свои безутешные рыдания. И хотя в те часы она была не в себе, но всё вспомнилось отчётливо, мучительно-резко. То, что казалось тогда случайным и мимолётным, сейчас приобрело знаковое значение. В соборе её неотступно преследовал взгляд Натальи. Что это был за взгляд? В нём затаились и злорадство, и страх. Но страх перед чем? И Софья поняла: Наталья боялась её, опасалась, что настроит против неё народ. Значит, чувствовала, что избрание её сына было неправым, что народ не одобряет её, Наталью, и всю её родню. Но столь свирепым было стремление Нарышкиных к власти, что им всё нипочём.

А что они, Милославские? Попрятались по своим закуткам. Також и царевны-тётки, и царевны-сестрички. На словах только и горячи. Или род Милославских не делами славен? Почто стали поддаваться захудалым Нарышкиным?

О многом припомнила в то утро Софья. Особенно наглыми были братья Натальи. Видно, решили, что Милославскими можно помыкать.

Не о том ли говорит и грубое обращение с нею ближних боярынь Натальи, когда они её, царевну, по-мужицки остановили у дворцовых ворот и с двух сторон взяли в тиски? Да что же она-то не сопротивлялась, отчего дозволила послушно увести себя?

Сознание собственного несовершенства и ошибок, в которых Софья ныне признавалась себе, давало ей чувство душевной твёрдости и пробуждало волю к борьбе.

Никогда ещё она не слышала от себя столько нареканий себе самой. Нарышкины крепят себя злом, окружили себя людьми, упорными в зле. И ведь видели, что они давно начали теснить нас, Милославских. И нам давно следовало понять, что сила Нарышкиных в единении и действуют они дружно, единым натиском. Одних подучили, других подкупили посулами. Ради чего же казну царскую разворовали? И корень наш, Милославских, начали выводить чарами и снадобьями всякими. Да как доказать, ежели всё держалось в тайне? Благодарение Богу, что доктор правду молвил да князь Куракин, да боярин Хитрово тоже не стали таить, что знали про себя. А всё-таки верх ныне у Нарышкиных...

И тотчас страхом пронзила мысль: «Не извели бы и царевича Ивана! Господи, помоги и спаси!»

Но страх — плохой помощник в делах. Софья понимала это и призвала на помощь утешительные мысли. Народ за Милославских, и подкупом Нарышкиным его не одолеть.

Среди стрельцов насевается смута. Как-то справятся с нею Нарышкины? Софья и сама опасалась смуты. И ей пришло на ум обо всём поговорить с патриархом Иоакимом.

Словно угадав о намерении царевны поговорить с ним, патриарх пригласил её в Крестовую палату.

Софья восприняла его приглашение как лестное внимание к себе.

В Крестовой палате происходили патриаршие приёмы. Сюда приглашали почётных гостей. Не иначе, как о чём-то важном надумал побеседовать с ней владыка. Об избрании царя Петра? О пересудах и смуте в умах по поводу этого избрания? Видимо, так, ибо на другой день после похорон Фёдора Софья стала говорить, что избрание царём малолетнего Петра было неправым.

Собираясь к патриарху, Софья всё больше склонялась к мысли, что владыка встревожен её словами и чего-то опасается. И не о чести для неё думал он, приглашая её, но о серьёзном внушении: ведь в Крестовой палате происходило наречение царём маленького Петра, именно здесь боярство целовало крест царственному отроку. Видимо, патриарх хотел, чтобы она, царевна, почувствовала священный смысл случившегося. Непризнание того, что произошло в этой обители, равносильно клятвопреступлению.

Но отчего патриарх Иоаким столь решительно принял сторону Нарышкиных? Почему так поспешил благословить на царство ребёнка? И где? В Крестовой палате. Прежде при царском дворе такого не водилось.