– И все же! Вы, Юрий Петрович, наверное, что-то слышали о нашей среде…

– Какой среде? – удивился Гордеев.

– Понятно какой. Отечественные топ-модели, эскорт-услуги, подпевки и подтанцовки… А вам никогда не приходило в голову, откуда все это взялось?

Гордеев вздохнул:

– Неужели и от вас, милая девочка, я услышу проклятия в адрес перестройки и демократии? Хочу вас разочаровать: у меня несколько иная теория, объясняющая, почему люди избирают себе те или иные, так сказать, профессии, почему им близок, что называется, специфический образ жизни…

– Я вообще-то не совсем то хотела сказать, – несколько растерянно произнесла Джуси Фрут.

– И что же?

– Понимаете, я ведь на жизнь, на свою судьбу вам не пожаловалась… Я просто хотела спросить у вас… То есть я это знаю, но все равно у многих спрашиваю…

– Ну, спрашивайте и меня – а что?

– Извините, если можно, кто ваши родители?

– Мама и папа, – улыбаясь, ответил Гордеев. Он был убежден, что и сегодня Джуси Фрут к нему подослана, однако пока не мог понять, что ей надлежит сделать сегодня. И что она сделает на самом деле.

– Шутите. Уверена, что это люди с высшим образованием…

– Ну, допустим.

– Вас устроили в хорошую школу, вы окончили престижный институт…

– Даже университет, – уточнил Гордеев.

– Вот видите! А знаете, как начинала я?

– Знаю, что вы учились с Лидой Андреевой в одном классе. Знаю, что школа эта в городе не из последних. Короче говоря, самая престижная школа.

– Это так. Пятая школа не для всех. А знаете, как я туда попала?

– Хотите сказать: по блату?

– Судите сами. Папа у меня пил, очень крепко пил. Мама из многодетной семьи, образования не получила… То есть восемь классов только и курсы радиомонтажниц…

– Таня, можно, я вам заранее скажу то, в чем не сомневаюсь: социальное расслоение существовало и при нашем социализме и было еще каким! Уравниловка только подчеркивала это расслоение…

– Да я не об этом. Мама очень хотела, чтобы я выучила английский, и долго искала ходы-выходы, чтобы устроить меня в пятую… Чего это ей стоило, знает только она!

– Поверьте мне, что повсюду и всегда проблема устройства ребенка в хорошую школу остается проблемой.

– Да я не об этом. Наконец она меня в эту школу впихнула… Класс, естественно, уже был… Свои группы, свои лидеры… А я еще хуже всех одета…

– Могу вам только сочувствовать, но, правда, Таня, у меня не так много времени…

– Нет-нет, вы посидите еще со мной. – При том, что Джуси Фрут рассказывала историю вполне жалостливую, позы она принимала вполне вольные, позванивая своими браслетами и постукивая перстнями. – Понимаете, вы, может быть, удивились тому, как все закончилось тогда в вашем номере, при том, что началось совсем не так…

Гордеев пожал плечами.

– Просто я помню, как повела себя Лида, когда я пришла в их класс и девчонки вначале стали подтрунивать, посмеиваться надо мной, над моей одеждой, даже над тем, что я жила далеко от центра, далеко от этой школы… А Лида просто стала ходить на занятия в такой же школьной форме, как и у меня, ну, как у всех в других школах, хотя именно в пятой школе разрешали ходить в разной одежде…

– Но форма-то не очень была складная…

– Что же поделаешь, если мама мне ее уже купила?! Я-то, когда Лида первый день в форме появилась, сперва подумала, что это она так издевается надо мной, передразнивает… Хотя до этого ничего плохого как раз от нее я не слышала… Но вот, думаю, хуже всех оказалась…

– Опасения не подтвердились…

– Да, она как ни в чем не бывало продолжала ходить, на меня, кстати, внимания не обращая… Но другим надо мной смеяться уже было не очень-то… А потом мы на физкультуре, когда в волейбол с другим классом играли, совсем подружились…

– Значит, той более или менее спокойной ночью я обязан Лиде?

– Получается, так. – Джуси Фрут отхлебнула принесенный сок.

– Ну а потом дружба ваша сохранилась?

– Что значит – дружба? Ей в жизни, конечно, оказалось проще…

– Но, кажется, вы участвовали, когда еще учились в школе, в конкурсе красоты… Как вы думаете, почему в нем не участвовала Лида? Тоже ведь девчонка неплохая… Есть что показать – ведь верно?

– Будто вы, Юрий Петрович, не знаете, какое у нас отношение к конкурсам красоты?! Все ведь считают, что девочек на них отбирают чуть ни не для бардаков…

– Я так понимаю, что на конкурсе, в котором вы дебютировали, в этом смысле было все в порядке? Юность, красота, грация… Что еще? Ум, конечно…

– Правда, не все было так уж прекрасно, но кто хотел – за себя постоял…

– Значит, все ж постоять за себя вы умеете. Но чему я обязан сегодняшней встрече с вами? Или, точнее, кому? Скажете?

– Знаете же, что не скажу!

– Ну, тогда скажите, зачем приходили тогда ночью? Дело-то уже как бы прошлое!

– Будто вы сами не догадались? И к тому же, пока вы здесь, ничего не прошло!

– И все же – зачем вы приходили?

– Ну, странный! Да затем, чтобы вы затащили меня в койку…

– Как раз это я понял! Но дальше что?

– Думаете: я начинаю кричать, визжать и тому подобное…

– А что же еще?

– Нет. В ту ночь для вас никаких последствий не было бы… Кроме удовольствия, конечно. – Джуси Фрут усмехнулась.

– А потом?

– Не знаю. Пока мне велено подружиться с вами. Обязательно подружиться.

– И что делать?

– А я не хочу подружиться с вами, хотя мне очень этого хочется. Так что смотрите на часы, темпераментно выражайте сожаление, целуйте мне руки – и уходите! Без промедлений!

– А может, вы мне все же скажете, кто послал вас?!

– Скажу. Когда-нибудь. Если мы встретимся, к примеру, на пляже – на Канарах или в других местах, отсюда отдаленных… Ну же, смотрите на часы, зовите официанта… Коблер этот, как видите, я уже допила…

– Вам заказать еще?

– Да нет же! Расплачивайтесь! Если хотите, можете и за меня заплатить… Я им скажу, что вы идете мне навстречу, но потихоньку…

– А вы не можете вообще выйти из этой игры?

– Если постараюсь – смогу. Только вам это не надо. Вы лучше побыстрее свои дела сделайте и уезжайте отсюда. А я пока им голову поморочу… Сколько получится…

– Но если с вами что-нибудь случится? Хоть из чувства мести скажите: кто?

– Со мной уже сто раз должно было что-нибудь случиться, и мне уже все равно… Как будет, так и будет… Смотрите на часы!