20. Царское Село. Мне уже назначены были во дворце комнаты, и приказание жить в нем объявлено начальником главного штаба е. и. в. Как все дико для человека, никогда не бывшего близким ко двору, и, конечно, всех забавлял я моею неловкостью. Но никто не говорил о ней, ибо у двора, кроме похвал, ничего не говорят о том, кого весьма ласкает государь!

Июль. Инсуррекция греков была в самой силе. Порта принимала меры к наказанию, т. е. к истреблению возмутившихся. Война с Турцией казалась неизбежною. Переписка с иностранными кабинетами была беспрерывная. Приказано показывать мне оную, и я видел усилия не допустить России до войны. Государь часто говаривал со мной о греках, я утверждал о необходимости войны в защиту их, в спасение! Безуспешно! Государь старался доказать мне противное.

Август. Из примечательных происшествий, случившихся со мною, было то, что император в 30-й день августа пожаловал мне аренду. Не допустив подписать о том указа, я имел случай объясниться по сему предмету, и государь не только выслушал меня благосклонно, но с похвалою отозвался насчет моей деликатности и, когда отпустил меня, еще вторично говорил мне об оной. Редко, думаю, скучают государям подобными объяснениями!

Сентябрь. Продолжение пребывания моего в Петербурге заставляло многих думать, что я не возвращусь в Грузию, но получу другое назначение, и я имел причины то же предполагать.

(В Москве, возвращаясь в Грузию, Ермолов провел очень весело время у генерал-адъютанта Закревского.)

28 октября. (В Екатеринодаре на Кавказе Ермолов осматривал войсковую канцелярию, все заведения войска.) Какое во всех частях расхищение!

(Во Владикавказе Ермолов был остановлен беспрерывными метелями. Сообщение с Грузией прервано уже две недели, и остановлены почты.)

1822. Январь, Тифлис. Отсутствие мое продолжалось целый год. В продолжение оного я сделал более 10 тысяч верст.

(В Грузии и Имеретин совершенное было спокойствие. Но Абхазия была в мятеже.)

(Окончена крепость Бурная.)

(Подавлен мятеж мехтулинцев, возбужденный изменником Султан-Ахмедом, бывшим ханом Аварским.)

Кабардинцы, переселившись с позволения ближе к горам, умножали разбои и хищничества. С военных постов наших нельзя было сделать нападения, о коем бы не были они предупреждены, и всегда имели время скрыться в местах неприступных с семействами и имуществом, удалить стада и табуны, составляющие главное их богатство. Подполковник Коцарев, посланный с небольшим отрядом, в продолжение зимы нанес кабардинцам чувствительное наказание разорением многих аулов и не допуская в долины стада их. Повсюду появлялся он внезапно и с чрезвычайною скоростью, но не мог проникнуть в сокровенные их убежища, в которых пребывали они безбоязненно.

Со стороны закубанцев продолжались разбои, и, в октябре месяце прошедши горы в числе более тысячи человек отборной конницы, сделали они нападение на земли войска Черноморского. Войска Донского генерал-майор Власов 3-й, офицер столько же храбрый (как) и бдительный, приспел с казаками, но в меньших силах. Ночное время скрыло их недостаток, повсюду на постах произведенная тревога, зажженные маяки и пушечные сигнальные выстрелы привели закубанцев в замешательство, которые до того гнали небольшую партию казаков, производивших с ними безвредную перестрелку. Видя себя открытыми, они пустились в обратный путь, но встречены были генерал-майором Власовым, который скрывался в камышах. Картечные выстрелы довершили их замешательство, и они, видя себя отрезанными от переправы чрез Кубань, бросились на обширный залив, поросший камышом, где, быстро преследуемые казаками, теснимые страхом, погибли до тысячи человек, и в числе их многие из знаменитейших наездников. Из собственного признания пленных известно, что они никогда подобного поражения не испытали. Сим предприятием закубанцы дали повод к действиям с нашей стороны.

Март. Пользуясь совершенным спокойствием в Грузии и провинциях закавказских, я предположил заняться перенесением части линии в земли кабардинцев и тем положить конец их беспрерывным возмущениям и столько же раз нарушенным клятвам на верноподданничество. Надобно было в понятии их уничтожить ложную мысль о нашем бессилии и чрезвычайном уважении их храбрости, что наиболее поощряло их к возобновлению беспокойств.

Дабы отвратить закубанцев, которые могли подать им помощь, я приказал генерал-майору Власову, командующему войском Черноморским, производить наступательные действия против них. До сего воспрещено было переходить за Кубань по боязни заразительной болезни, и сие закубанцам придавало большую дерзость, ибо они знали, что, возвратясь в свои земли, они уже не подвергались опасности преследования.

9 апреля. (Выехал из Тифлиса.)

Май, июнь. (Трудные переходы и переправы, разъезды, рассматривание местностей, частые, но незначительные стычки и перестрелки. Так, например, полковник Коцарев ходил с отрядом в горы за реку Баксан, где захватил до 4 тысяч баранов.) В местах сих в первый раз появились русские войска. Перейденные крутизны столько были ужасны, что срывавшиеся с оных казачьи лошади разбивались совершенно.

В этой экспедиции из отряда генерал-майора Сталя 400 человек пехоты, скрыв за хребтом движение свое, спустились к Баксану в некотором расстоянии выше Мишустова аула, дабы зайти в тыл сидевшему в завалах неприятелю, но он до того уже бежал от действия артиллерии и оставил все места, где без всяких усилий мог он остановить нас долгое время и где мы не могли иметь с собою пушек. Посланные 400 человек должны были спускаться поодиночке в тесную щель, наклонно проходящую. Первые люди спустились по веревке, прикрепленной у отверстия, наконец все прочие скатывались как по желобу, обхватив ружье обеими руками. Начальствовавший командою Кабардинского пехотного полка майор Якубович, человек довольно толстый, нашел щель тесною, а его протаскивая за ноги, изодрали на нем сюртук и почти не осталось пуговиц. Место сие осталось под названием дыры Якубовича.

Выгнав неприятеля из завалов, войска двинулись вперед, проходя по одному человеку, ибо во многих местах тропинка не шире аршина извивалась по скалам, нависшим над Баксаном на большом возвышении. Я некоторое расстояние переправился не иначе, как ползком, ибо кружилась голова от вида волн Баксана, кипящих под ногами. Так шли на протяжении 3 верст.

(Однажды горные орудия протаскивались на желобах, окованных железом; заряды были на людях.)

(Выгнанный из завалов неприятель бежал.) По высотам в отдалении видны были спасающиеся семейства кабардинцев, угоняемые стада. Майор Якубович преследовал одну часть бегущих и должен был проходить близко высоты, с вершины которой опускали на него ужасные камни, но оные, ударяясь о нависшую скалу, безвредно пролетали поверх головы, и не потеряно ни одного человека.

Далее нет уже пути и стоят громады гор, покрытых вечным снегом, – (и войска вернулись).

На первом возвратном ночлеге отряд генерал-майора Сталя расположен на противном берегу на одной высоте. Расстояние между нами часто бывало не более 30 и даже 20 сажен. Ужасный шум волн не допускал однако же звука голоса, и потому сношения производились письменно и бумаги с привязанным камнем перебрасываемы были чрез реку.