— Да, — вздохнула Олеся. — У меня сейчас тоже временные трудности. И мне тоже предлагали быстро заработать.

— А как мы жили в Душанбе! — вернулась к своей теме Варвара. — До войны. Какой город был! Тепло, красиво, фрукты, розы. Старички в стеганых халатах, девчонки в шароварах. У нас была огромная трехкомнатная в центре, у цирка. Последние годы, конечно, жили практически в подполье. Боялись выйти на улицу, чтобы камнями не закидали, как русских. Но у папы была классная работа, все не хотел уезжать, тянул. Ну и дотянул. Попал в уличную перестрелку случайно, и его убили.

— Убили! — воскликнула Олеся.

— Да, — просто ответила Варвара. — Убили. А мы все бросили и драпанули с мамой в Россию. И все сбережения вбухали в эту чертову квартиру. Будь она неладна. Ну а ты как дошла до жизни такой?

— Девочки, хватит тарахтеть! — беззлобно прошипела из гамака Елизавета Федоровна. — Вот болтушки собрались!

— Мы спим, спим, мамуль, — откликнулась Варвара. — Ладно, Олеська, спи. Завтра расскажешь свою историю.

Олеся безропотно уткнулась в серую наволочку, натянула на плечи рваное покрывало, все в грязных пятнах, и, послушав несколько минут звуки и шумы подвала — за стеной кто-то возился, сопел, очевидно, подземелье было заполнено такими же несчастными, как Елизавета Федоровна и Варя, — и уснула. Ей почему-то приснились Елисейские Поля. Проспект, стороны которого обрамляли деревья в гирляндах ярких бриллиантово-золотых огней, упирался в величественную Триумфальную арку.

Валерка ползал быстро, но нетехнично. Вадим, с высоты своего опыта, делился с малышом ноу-хау.

— Нет, глупец, сначала правая нога и левая рука, вот так, ты знаешь, где левая рука?

Валерка не знал. Из всего богатства человеческих знаний он овладел одной лишь истиной: бутылочка — это еда, баночка — это тоже еда.

— Мам-ма, — сказал он Вадиму и быстро пополз в спальню.

— Да, хотел бы я знать, где твоя мама, — задумался киллер. По телефону ему говорили, что ни одна ни другая девчонка до сих пор не найдены. Канал Шлимовского ТВ упорно игнорировал факт исчезновения Олеси. Шведовой, дочки градоначальника.

Воскресный звонок Антона, невидимого куратора, содержал конкретные указания.

— Здравствуй, папаша, — радостно сказал он. — Еще жив?

— А почему бы мне не быть живым? — пробубнил Вадим.

Младенец подполз к нему и сейчас бил погремушкой по голой ступне.

— Босс Платон Викторович шлет искренний привет. Интересуется твоим здоровьем.

— И ты его поинтересуйся.

— Всенепременно. Как справляешься с приятными заботами? Молоко не кончилось? Обязательно сцеживай, а то пойдет на убыль.

— Заткнись, блин! — возмутился Вадим. Последний раз он тренировал свое чувство юмора года два назад, в поезде, когда случайный попутчик рассказал ему простенький анекдот про Штирлица. Вот тогда Вадим поржал от души, как лошадь. А сейчас он не видел никакого повода для шуток. — Пришли мне кого-нибудь пол помыть.

Запылившийся вид Валерки говорил о том, что пол протереть действительно необходимо.

— Сам, что ли, не можешь?

— Что я вам, еще и уборщицей нанимался? Достаточно того, что с ребенком сижу! — возмутился Вадим.

— Да ладно, не горячись. Ведь совсем не трудно. Я объясню. Берешь мокрую тряпочку и начинаешь…

Антон разговаривал с Вадимом так, как это делал специалист по нештатным ситуациям с двумя киллерами-ослами в «Криминальном чтиве». Ослом Вадим себя никогда не считал.

— Понятно, — отрезал он. — Тогда пришли хотя бы пива. И газет.

— Бездонный ты какой, — восхитился Антон. — Хорошо. Будет пиво. Теперь слушай внимательно. Сначала запиши номер. — Антон продиктовал номер. Записал? Завтра в восемь вечера садишься к телефону и начинаешь планомерно крутить диск. Пока не дозвонишься. Возможно, тебе скажут немного подождать. Подожди. А когда услышишь «Алло, вы в прямом эфире, говорите» или что-то в этом роде, то бери за шкирку детеныша и пусть он поорет в трубку. Все понял?

— В прямом эфире? — повторил Вадим. — Это что ж, в телевизоре, что ли?

Несколько секунд Антон потрясенно молчал.

— Ну, ты, брат, Ньютон, — сказал он наконец восхищенно. — Сразу сообразил. Молодец. Только обязательно дозвонись, хорошо?

— Хорошо.

— Что передать от тебя Платону?

— Дырку от бублика.

— Оригинально. Ну, дока. Жди, скоро подвезут очередной контейнер пива…

Вадим оставил телефон и пошел искать своего пленника. Дите сидело уже на кухне у газовой плиты и упоенно обсасывало крышку от бутылки. Увидев наставника, малыш чуть не поперхнулся от радости.

— Стой, подавишься! — подскочил к ребенку Вадим и выковырнул из него крышку. — Горе мое!

Горе сегодня ночью замерзло и, решив, что умирает, огласило всю округу пронзительными воплями. Пришлось взять крошку к себе на диван и провести остаток ночи в трогательном единении.

Олесина история вызвала у Варвары гораздо меньше удивления, чем Варварина у Олеси.

— Чего только в жизни не бывает! — пожала она плечами и, кажется, не очень поверила занимательному рассказу. — И что ты намерена делать?

Утром Олеся уже успела сбегать к справочной и выяснить, что ее никто не искал. Игорь так и не приехал. Спасения ждать было неоткуда.

— Не знаю. Я думаю, а что, если заработать денег на поезд? Билет стоит сто шестьдесят семь рублей.

— А паспорт-то у тебя есть?

Про необходимость паспорта Олеся совсем забыла.

— Нет, — обескураженно ответила она.

— В принципе и без паспорта можно. В кассе покажешь мой, у меня уже есть, а проводники и не всегда смотрят. Вот только где ты возьмешь сто шестьдесят семь рублей?

Олеся промолчала. Она втайне надеялась занять денег у своих новых знакомых, Елизавета Федоровна хотя тоже не очень-то поверила в ее басни, но проявила сочувствие и накормила нехитрым завтраком. А потом, вернувшись в Шлимовск, Олеся щедро отблагодарила бы случайных спасителей. Она рисовала себе счастливые лица Шведова и валомеевских страдалиц — муж вручает им ключи от квартиры в новеньком доме, те плачут от восторга и радости.

Но Олеся так и не решилась попросить сто шестьдесят семь рублей у женщины, которая получала в месяц триста, вкалывая от рассвета до заката.

— Наверное, как-нибудь заработаю, — неконкретно объяснила она.

— Ну-ну, — скептически заметила Варя. — Давай трудись. Смотри только, чтобы мне не пришлось опять вытаскивать тебя из лап насильника. Ты так соблазнительно и доступно смотришься.

— На вот, — сказала Елизавета Федоровна, которая прислушивалась к диалогу девочек, и бросила на колени Олесе синюю футболку, чистую, но неглаженую.