К вечеру из селения выкинули кучку уцелевших. Им (Валежный все же проиграл своей совести) выдали теплую одежду, дали несколько осликов, чтобы посадить детей, и даже дали немного денег. Пес с ними…

Все равно в селении взяли столько, что Антон лишь головой покачал. Он, конечно, не бухгалтер, но интендант, который остался при нем, потирал руки. И уверял, что взятого хватит на прокорм войска. Уж до лета – точно.

А летом?

А до лета еще дожить надо. Потому как зиму Валежный проводит в горах, а весной собирался спуститься на равнины…

Надо разбираться с освобожденцами.

Надо…

* * *

Фереи прислали парламентеров спустя два дня после взятия Ривалека.

Шестеро седобородых старцев час стояли на коленях у границы лагеря, прежде, чем Валежный решил снизойти и выйти.

Его это коробило, унижение старости – гадость. Но – иначе просто не поймут.

И выйти следовало строго определенным образом. При всем параде, со свитой… все правильно.

Горе побежденным.

Победа одних, поражение других, все это нарочито, подчеркнуто, ярко…

- Что вам угодно?

Один из стариков поднял голову. Валежный подумал, что ему уже лет под сто, как бы не больше. Дряхлый, аж рассыпается…

- Генерал, ты идешь по нашим горам, словно великан. Ты повергаешь ниц своих врагов. Мы умоляем тебя уйти… хватит жертв. Хватит горя…

Валежный хмыкнул.

- Когда вы несли горе в наши дома, вы не слушали никого. Почему я должен вас послушать?

- Потому что твой дом в огне, генерал. Ты можешь сжечь наши дома, но и свой ты не спасешь.

Валежный нахмурился.

- Все верно. Я сожгу ваши дома и уйду через горы. В Чилиан. Меня пропустят, даже не сомневайтесь. А Русина пусть горит – не я ее поджигал.

- Но стоит ли тогда….

- Стоит, старик. Мне столько раз не давали этого сделать, - кровожадную улыбку Валежного можно было помещать на плакаты и пугать детей по ночам, - что сейчас я хочу отыграться напоследок. Даже если и сдохну – то со вкусом вашей крови на губах!

- Мы умоляем тебя остановиться.

- Вас не трогали чужие мольбы…

- Чего ты хочешь, генерал?

- Я уже сказал, - поморщился Валежный. Вот ведь народ!

Все и всё прекрасно понимают, но вилять и изворачиваться будут до последнего. А смогут ударить в спину – ударят. И яду подсыплют, и еще как нагадят…

Торг продолжался несколько дней и завершился разгромной победой Валежного.

Его армия до конца не уходила из гор. Все селения, в которые ступила нога русина, оставались за русинами. И там будут жить – заложники.

По десять человек от каждого рода.

Десять человек.

Не просто мужчины, а женщины и дети… подло?

Ничего, авось так вы удержитесь от подлостей! Зная, что их головы полетят первыми.

Потому что командовать парадом Валежный поставил Али-хана. Али-хан, собственно, был таким же, как Барза-бек, только с другой стороны медали.

Беременная русинка умудрилась убить хозяина и бежать из гор.

Невозможно?

Да! Особенно когда тебе четырнадцать лет, когда ты еще ребенок, когда тебя не воспринимают всерьез. Но ей это удалось. И Али-хан, названный так в память о горах, отлично знал историю своей матери.

И очень не любил фереев.

Прекрасно знал язык, обычаи, знал, на что надавить, как погладить… и ненавидел тех, кто стал причиной ее боли!

Русинка выбралась к своим, вышла замуж – за такое сокровище казаки просто передрались, это ж не жена, а сказка! Такая не просто детей – богатырей подарит! Али-хан вырос с отчимом, который никому и никогда не позволял обидеть его мать. И сам Али-хан драться научился, и в семье его любили, и постоять он за себя мог.

И все равно – ненавидел.

Потому что знал, как убили его деда и бабку. Как убивали дядьев и теток. Как оставили его мать, потому что та была действительно красива, и подарили толстому гадкому старику. Как мать все время притворялась, что слабая, глупая, ничтожная и несчастная. Как готовилась к побегу.

Как убивала, как травила собак, как пустила погоню по ложному следу – чего ей это стоило в горах! Как шла одна по горным тропам…

Вышла и выжила она чудом.

Одна, беременная… и у чуда было имя. Имя ее отца, ее деда, прадеда… не просто так извели под корень ее род. Старинный род, в котором первой игрушкой даже девочкам давали деревянный кинжал, а второй – боевой.

Горцы тоже знали эту историю. И были очень недовольны. Но Валежному было плевать.

Али-хан справится. А он побудет здесь еще месяц, соберет выкуп (война должна быть выгодной, вы нас сами этому научили, неуважаемые) – и вернется к весне на равнины.

Его ждут освобожденцы.

Свободные герцогства.

- Что со Станиславом?

Зинаида искренне удивилась, не обнаружив доктора на его законном месте.

Берта, которая теперь намного лучше относилась к девушке, мимоходом сунула Полкану в пасть что-то вкусное, потрепала собаку по голове – и разъяснила.

- Приболел. Обещал скоро вернуться.

- Как же так? - расстроилась Ида.

- А вот так! Сама знаешь, привык на холод выскакивать, а тут натопили, помнишь?

- Помню. На пол можно было рыбу поставить на сковородке. Мигом бы поджарилась.

- Вот-вот… Здесь-то тепло, а он раздетый выскочил. Вот и просквозило.

Ида кивнула.

- Понятно… кто ж сегодня на замене?

- Доктор Ив.

- ФУ! – от души высказалась девушка.

- Я вам не нравлюсь? Жама, вы разбиваете мне сердце…

Ида повернулась. Доктор Ив ей не нравился?

Что вы, это еще очень слабо сказано! Ее бы воля – она бы доктора Ива Решье натерла на терке. Уроженец Ламермура искренне считал себя неотразимым. И не отказывал себе в удовольствии.

Да, и отказов он тоже не понимал.

У Зинаиды роль дуэньи отлично играл Полкан. Стоило милому песику вопросительно сказать: «РРРРР?» глядя в строго определенную область мужского организма (сам мужик, все понимаю, ежели надо операцию произвести, по откусыванию), как организм тут же отступил назад. И больше рук не распускал.

А то вздумал по попке хлопать!

Нашел крестьянку! Ида тогда так ошалела от наглости, что сразу даже пощечину негодяю не дала. А вот Полкан не растерялся, умничка зубастая!

И вот бывает же такое… хоть и свиньей доктор был по отношению к дамам, но руки у него были золотые. Не отнять… еще бы он их не распускал, паразит!