Когда он ушел, Лазло посмотрел на богиню.

– Мой ментор, – пояснил он. – У него ужасные манеры, но добрые сердца.

– Я ничего не знаю ни о первом, ни о втором, – ответила Сарай, которая не заметила ничего плохого в манерах старика и напомнила себе, что как бы там ни было, он всего лишь очередной фрагмент воображения мечтателя.

«Ты все неправильно понял, мой мальчик, – сказал библиотекарь. – Присмотрись к ней». Значит ли это, что на каком-то уровне подсознания Лазло раскусил ее маскировку и не верил, что она Изагол? Эта идея пришлась ей по душе, за что девушка тут же себя отругала. Она вернулась к полкам и провела пальцем по ряду корешков.

– Все эти книги… они о магии?

Сарай предполагала, что Лазло мог оказаться неким экспертом. Возможно, поэтому Богоубийца и взял его с собой.

– По большей части это мифы и народные сказки, – ответил Лазло. – Все, что ученые отмели как слишком потешное, чтобы считаться важным. Книги отнесли сюда – и забыли о них. Суеверия, баллады, заклинания. Серафимы, оракулы, демоны, феи. – Он указал на один из книжных шкафов. – Вот эти все о Плаче.

– Плач слишком потешный, чтобы считаться важным? Что-то мне подсказывает, что его жители с тобой бы не согласились.

– Это не мое мнение, уж поверь. Будь я ученым, я мог бы подчеркнуть его важность, но, видишь ли, я тоже не имею значения.

– Нет? И почему же?

Лазло потупил взгляд, не особо желая вдаваться в подробности собственной незначительности.

– Я подкидыш, – сказал он, снова поднимая голову. – У меня нет ни семьи, ни имени.

– Но ты назвал мне свое имя.

– Ладно. У меня есть имя, которое рассказывает всему миру, что на самом деле его нет. Оно как табличка на шее, на которой написано «Никто».

– Неужели имена так важны? – спросила Сарай.

– Думаю, жители Плача сказали бы, что да.

На это ей было нечего ответить.

– Им никогда его не вернуть, да? – спросил Лазло. – Настоящее название города. Ты его помнишь?

Сарай не помнила. Она даже сомневалась, что вообще его когда-либо знала.

– Когда Лета забирала воспоминания, она не прятала их в ящик как конфискованную игрушку. Она пожирала их, и они исчезали навсегда. В этом заключался ее дар. В искоренении.

– А твой дар?

Сарай замерла. Мысль о том, чтобы объяснить ему свой дар, мгновенно вызвала румянец стыда. «Из моего рта вылетают мотыльки, – представила она свой ответ. – Чтобы я могла мародерствовать в человеческих разумах, как сейчас в твоем». Но, конечно же, он спрашивал не о ее даре. На какое-то время она забыла, кем является – или кем не является. Здесь она не Сарай, а абсурдный, укрощенный фантазм своей матери.

– Ну, она определенно не была лунной богиней, – ответила девушка. – Это все чушь.

– Она? – недоуменно переспросил Лазло.

– Я, – спешно поправилась Сарай, хотя слово застряло у нее в горле. Ее охватило глубокое негодование: ведь произошло нечто столь необыкновенное, необъяснимое – человек увидел ее и даже общался с ней без ненависти, а с чем-то похожим на увлеченность и восхищение, – а ей приходилось прятаться за выдуманным образом! Будь она Изагол, она показала бы ему свой талант. Как злобный котенок с клубком из нитей, она путала бы его эмоции, пока бы он не утратил всякое различие между любовью и ненавистью, радостью и горем. Сарай не хотела играть эту роль, никогда. Она перевела вопрос на него:

– Почему у тебя нет семьи?

– Началась война. Я был ребенком. Меня отправили на телеге с сиротами. Это все, что я знаю.

– Значит, ты можешь быть кем угодно, – задумалась она. – Даже принцем.

– Разве что в какой-нибудь сказке, – юноша улыбнулся. – Не припоминаю, чтобы какие-то принцы пропали без вести. А что насчет тебя? У богов есть семьи?

Первым делом Сарай подумала о Руби и Спэрроу, Ферале и Минье, Старшей и Младшей Эллен и остальных: ее семье, хоть и не единокровной. Затем вспомнила об отце и ожесточила свои сердца. Но она заметила, что мечтатель снова это сделал – вернулся к разговору о ней.

– Мы создаемся туманом, помнишь? Каждые пятьдесят лет.

– Махалат. Ну конечно. Значит, ты одна из тех, кто пошел на риск.

– А ты бы что сделал? – поинтересовалась она. – Если бы увидел приближение тумана, ты бы остался и преобразился, даже не зная, каким будет результат?

– Да, – мгновенно пришел ответ.

– Ух ты, как быстро. Ты бы так легко отказался от своей истинной сущности? Без всяких раздумий?

Лазло рассмеялся:

– Ты себе даже не представляешь, как часто я об этом размышлял. Я прожил семь лет внутри этих книг. Мое тело могло заниматься своими обязанностями в библиотеке, но сознание оставалось здесь. Знаешь, как меня прозвали? Мечтатель Стрэндж. Большую часть времени я практически не замечал, что происходит вокруг. – Его самого поразила собственная откровенность, да и кому он об этом рассказывал – не кому иному, как богине отчаяния! Но ее глаза сияли от любопытства и отражали его собственный интерес к ней. Это полностью расслабило Лазло. Отчаяние определенно было последним, что приходило в голову, когда он смотрел на нее. – Я только и думал о том, какие бы крылья себе купил, если бы в город приехали крылотворцы, предпочел бы я кататься или охотиться на драконов, остался бы или нет при появлении тумана, и больше, чем над чем-либо другим – как я попаду в Невиданный город.

Сарай склонила голову набок:

– Невиданный город?

– Плач, – пояснил он. – Я всегда ненавидел это имя, поэтому придумал ему новое.

Сарай невольно улыбалась и хотела спросить, в какой из книг написано о крылотворцах и были ли драконы злыми или нет, но при упоминании Плача ее улыбка медленно растаяла, сменившись меланхолией, – и, к сожалению, растаяла не только она. Библиотека растворилась в Плаче. Но на сей раз это был ее город, и хотя эта версия ближе к правде, она тоже не до конца соответствовала действительности. Город, несомненно, все еще был прекрасен, но в нем появилось и что-то непривычное. Все двери и окна были закрыты – а подоконники, само собой, не полнились тортами, – заброшенные сады омертвели, по улицам торопливо семенило сутулое население, боявшееся неба.

Ей столько всего хотелось узнать у Лазло, которого прозвали мечтателем даже до того, как она нарекла его этой кличкой. «Почему ты меня видишь? Что бы ты сделал, если бы узнал, что я настоящая? Какие бы крылья ты выбрал, если бы в город приехал крылотворец? Пожалуйста, давай вернемся в библиотеку и посидим там еще!» Но нельзя.

– Почему ты здесь? – спросила она вместо всего этого.

Парень опешил от такой внезапной смены настроения:

– Это была моя мечта с детства.

– Но почему Богоубийца взял тебя с собой? Какая твоя роль во всем этом? Остальные – ученые, строители. Какой прок Богоубийце от библиотекаря?