Это могло означать одно – Улыбку Крондорна. Выходит, судьба Лимбита была предопределена еще в момент его рождения, такое тоже бывает. Беххарт торжественно является в дом счастливой молодой пары и просит отнести младенца в Храм Дара. А потом клан устраивает многодневный праздник – чтобы все разделили с ним великую радость. Но что-то я не слышал, чтобы Лимбит…

– Сразу после рождения?

Пожалуй, мне стоило промолчать. Предназначение не та вещь, которую принято обсуждать с каждым встречным, а я пока не знал, как прошедшие годы повлияли на наши отношения. И станет ли этот Лимбит – изменившийся, совсем иной – моим закадычным другом.

– Ты приносил клятву Щита?

Вот тут я удивился второй раз. Наверно, когда-то эта клятва и значила что-то особое, но в наше время она превратилась в пустую формальность: защищать короля, защищать королеву, служить Хорверку… Смысл этой церемонии так и остался для меня таинственным. Она была очень величественной, красивой, но какой-то непоправимо древней, сохранившейся лишь в силу традиции. Никто же не неволит идти в Щиты, у нас нет никаких особенных привилегий – это обычная работа, как любая другая. Не хочешь быть Щитом – иди в ювелиры, сапожники, могильщики, да мало ли куда. Главное – никто не удивится, не бросит вслед косого взгляда.

Однако Лимбит явно вкладывал в свой вопрос какой-то особый, недоступный – пока недоступный – мне смысл.

– Да, конечно. А что?

– Помнишь там: «Клянусь хранить тайны моей страны…»

– «…как кобольды хранят тайны своего рода», – непроизвольно продолжил я. – И? Ты что, пришел устраиваться королевским палачом?

Я все еще пытался расшевелить Лимбита, обратить все в шутку. И в самом деле – какое должно быть у гнома призвание, чтобы делать из этого великую тайну?

Среди Фиониных книг я как-то откопал один фолиант, который меня весьма позабавил, – «Жизнеописание великих гномов от сотворения мира и до сего дня, с приложением отменных карт подгорных королевств, описанием потаенных сокровищ сего малого народца…» Ну и так далее. Не помню имени почтенного автора сего труда, но Фиона рассказывала, что там у них, наверху, он пользуется огромным авторитетом как самый главный гномознатец и советник Его Королевского Величества по всем гномьим проблемам. Я так смеялся, что она даже обиделась, – что ни страница в этой книжище, то сущий перл. Уж и не знаю, бывал ли сей достойный муж у нас в гостях и чем мы ему так насолили, но только к гномам он относился примерно так же, как к пчелам или бабочкам, – не особенно понимая, но и не слишком стараясь понять.

Так вот, в самом начале своего труда он сравнивал нас с муравьями – дескать, каждый гном знай себе трудится на благо своего клана и легко заменяем другим, была бы нужда. И вообще, якобы благо клана – для нас главное и любой первопроходец с удовольствием встанет к горну, ежели клан того захочет.

Полный бред. На первопроходца (равно, впрочем, как и на кузнеца) столько учиться надо, что только безумцу пришло бы в голову менять их местами. Другим, наверно, этого не понять: даже Шенни меня спрашивал, отчего мы так поздно отправляемся в Храм Дара, ведь гномы взрослеют лишь чуть-чуть медленнее, чем люди. Так оттого и не торопимся, что хотим прежде попробовать себя то в одном, то в другом, а не скакать потом, как блоха на веревочке.

Я это к тому, что едва ли кто станет напускать туман вокруг своего призвания. Не предназначения, а именно призвания, профессии. И то, что Лимбит пустился в такие пляски, меня весьма настораживало.

Но его ответ объяснил все.

– Хуже. – Лимбит не сводил с меня глаз. – Я – Толкователь…

Толкователь Снов… Я и не подозревал, что они еще остались! Это были гномы из преданий, вроде златокузнеца Цирта или Тушпа Врачевателя. Поднаторевшие в своем искусстве настолько, что порой переставали быть гномами – по крайней мере по духу.

У эльфов его называли бы начальником порубежной стражи. У людей – главой тайного сыска. Но это все не то – у нас не было ни порубежников, ни сыскарей. Толкователь всегда оставался невидимкой – до такой степени, что многие даже не верили в его существование. И уж конечно, не задумывались о том, кто его выбирает, кто обучает, кто помогает ему в работе.

И тут до меня дошло, что Лимбит не только остался моим другом – он доверял мне больше, чем другу. Скорее всего, даже Фралир не знал, кем стал его сын.

Мы помолчали. Настал мой черед рассказывать – не трудно было догадаться, что именно его интересует. И почему он вернулся домой.

Лимбит слушал внимательно, я бы даже сказал, расслабленно, не требуя никаких уточнений, не перебивая. Только потом я подумал, что он наверняка успел уже узнать эту историю и лишь воспользовался случаем, чтобы услышать ее еще раз, чуть по-иному – и спокойно подумать. Но стоило мне дойти до самого покушения, как все переменилось.

– Давай помедленнее, – тихо попросил он. – У нас есть Шенни, Фиона и эта непонятная фигура на заднем плане. Что вам удалось узнать про каждого?

Удалось нам, откровенно говоря, немало. В эти дни я осознал, что начал по-настоящему уважать Вьорка. Не просто любить – уважать.

Нет, не хотел бы я быть королем! Он сумел незаметно, без суеты сделать почти невероятное: и провести подробное расследование, и успокоить остальных гномов. Потому что если бы они поняли, что к любому в дом может ворваться незнакомый колдун и подчинить своей воле, что началось бы в Хорверке, трудно себе представить. Или, наоборот, легко – в первую очередь народ заставил бы Трубу выслать из королевства всех людей и эльфов. А уж во вторую стал бы думать, что делать дальше.

Вьорк же, едва оправившись от ран, сказал им ровно то, что они ожидали услышать, потому как и без него знали: раздвоенные – как стали теперь называть потерянный клан с нашей легкой руки – уготовили королю смерть, заколдовав Шенни и заставив его похитить Фиону. В тот же день Труба распорядился, чтобы у прохода в заброшенные туннели дежурило не меньше трех десятков воинов, которым были приданы несколько посыльных с пони и даже один из человеческих магов. Король также попросил Сориделя наложить на проход особое заклятие. Теперь, объявил Вьорк, враги не проникнут в Хорверк и можно больше не опасаться их мерзкой ворожбы. Придет время, и Хорверк сам нагрянет к ним в гости, да так, что мало не покажется.

Скажу честно, речь его – а в Чертоге по такому случаю собралось не меньше народа, чем на Фионину свадьбу – мне откровенно понравилась. Так и должен говорить король – громко и уверенно. А что он при этом думает – его дело.

Подумать же Вьорк тоже успел о многом. Харрту было предложено возглавить новую экспедицию к раздвоенным – тайную, но тщательно подготовленную. Недели через две – точной даты даже я не знаю – первопроходец должен собрать своих гномов у провала. Все они будут добираться туда поодиночке, ни слова не сказав никому из домашних. Его дарзами[10]король назначил, вопреки всем обычаям, Сориделя и Юнти из клана Врат – лучшего дипломата в Брайгене, срочно отозванного по такому случаю из Баль-Тэре при помощи того же Сориделя. Не сомневаюсь, что эльфы воспользуются этим как еще одним поводом для вечной и смертельной обиды, но сейчас, видит Крондорн, нам не до их ужимок.