Вскоре к дому подъехала доверху нагруженная мешками и коробками бричка. Из нее быстро выскочил ротмистр и нетерпеливо застучал в дверь:

– Амелия, открой скорей!

На пороге появилась молодая женщина с плиткой шоколада в руках. Офицер стал поспешно заносить в дом поклажу. После чего бричка уехала, но уже без ротмистра.

Заходить в дом при таких обстоятельствах капитан посчитал неоправданным риском. Это осложняло его миссию, ведь именно на инженера коммунальных служб возлагалась надежда подобрать высотный объект в районе Татарского кургана или Винной горы, с которого можно было бы осуществлять передачу световых сигналов.

Теперь эта непростая задача ложилась на него.

Но сначала все же надо получить сведения от Шерауца. Найти его можно было через второго агента – доктора. Но как найти его? Ходить по госпиталям? Город небольшой, можно привлечь внимание патруля военной жандармерии. Слава богу, до сих пор ему удавалось избежать с ним встречи. А что, если задействовать монахиню? Тем более ее монастырь совсем рядом – в центре, возле кафедрального собора.

Монахиней была сестра милосердия Францисканского монастыря, принявшая в постриге имя Флора. Ее брат, лейтенант девятого пехотного полка, был схвачен казаками под Галичем с пачкой листовок, что по условиям военного времени означало расстрел. Тем более что листовки содержали крайне вредоносную дезинформацию – в них говорилось, что государь император якобы высочайше повелел объявить, что «по случаю начавшихся мирных переговоров военному начальству приказать уволить всех семейных нижних чинов и немедленно приступить к их отправке в сборные пункты в Варшаву, Вильно и Киев. Если же начальство задержит и не отправит, как приказано, – чинам надлежало следовать пешком самостоятельно до указанных сборных пунктов». Но лейтенант не был казнен: он клятвенно обещал, что его сестра в Перемышле ради его спасения выполнит любое задание русских. Его письмо сестре переправили в Перемышль с беженцами, и теперь капитану предстояло проверить, насколько эта милость к пленному австрийцу была оправданна.

Он довольно быстро нашел монастырь. Встретив монашку, катившую тележку с углем, попросил позвать сестру Флору. Вскоре к нему вышла молодая женщина в темном одеянии с белым поясом. Ее лицо в белом головном уборе с черным покрывалом невольно напомнило капитану Анну, какой он видел ее последний раз в госпитале. Монашка слегка поклонилась и в напряженном ожидании смотрела на незнакомого офицера.

– Я пришел вам сообщить, что ваш брат жив и здоров, – сказал парольную фразу Белинский.

В ее глазах мелькнула искра, но не радости, а скорее беспокойства и даже страха. Опустив глаза, она тихим голосом проговорила:

– Я боюсь, вы напрасно возлагаете на меня какие-то надежды.

– Я хочу, чтобы вы поняли, – как можно мягче начал капитан, – дело сейчас касается не только вашего брата, но и жизни многих тысяч людей.

Он стал объяснять, что положение крепости безнадежно и главное сейчас – предотвратить бессмысленное кровопролитие в угоду безбожной упрямой позиции военного начальства в Вене.

Монахиня молчала, и лишь по тому, как она нервно перебирала привязанные к поясу четки, можно было судить о ее глубоком волнении. Наконец она подняла голову и спросила:

– Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Мне надо найти доктора по имени Пфайфер.

– Мориц Пфайфер работал в госпитале, который размещался в школе на улице Третьего Мая. Там лежали больные с холерой. Два месяца назад школу сожгли – все больные умерли. Пфайфер умер тоже, – сухо сообщила она.

Капитан молчал. Он раздумывал, стоит ли ему теперь называть имя основного агента. Но интуиция подсказывала, что она не выдаст.

– Тогда сможете ли вы помочь мне встретиться с одним штабным офицером?

– Это невозможно, – медленно покачала она головой.

Они с минуту молча смотрели друг на друга.

– Ну что ж, весьма прискорбно. Прощайте, – произнес он и уже повернулся, чтобы уйти, но она остановила его:

– Назовите его имя.

Белинский пристально посмотрел в полные смятения глаза Флоры.

– Ян Шерауц.

– Подождите меня здесь, – бросила она и скрылась за дверями.

Прошло полчаса, а монахини все не было.

«Все-таки глупо, – корил себя капитан, – доверить себя и ценного агента какой-то монашке…» При этом в глубине души не переставал чувствовать расположение к этой милой затворнице.

Он закурил и только сейчас обратил внимание на расположенную рядом высокую колокольню кафедрального собора. «Метров семьдесят, не меньше, – прикинул он. – Во всяком случае, похоже, выше этой башни в городе ничего нет. А что, если попробовать пробраться туда? Вот только что передать своим? Что форшпаны свозят со складов военное имущество, скорее всего для уничтожения? Или что солдат сгоняют в костелы и церкви, чтобы они в последний раз попросили Господа и Его угодников о ниспослании милости?»

Но вот наконец показалась монахиня.

– Вице-фельдфебель Шерауц работает в главном штабе. Это рядом с телеграфом и почтой на Мицкевича. Вот номер телефона дежурного, – протянула она листок бумаги.

– Как вам это удалось? – спросил он, не в силах скрыть недоверчивого выражения.

– Моя настоятельница в хороших отношениях с военным комиссаром Бложовским. Я сказала, что ваш Шерауц что-то знает о судьбе моего брата.

– Благодарю вас. Трудно оценить то, что вы сейчас сделали. Вот еще, скажите, мог бы я до вечера оставить у вас вот это? – протянул капитан свою немецкую сумку.

– Я положу ее в каморку сторожа, – сказала она, взяв сумку. – Его уже нет, он лежал в той же школе, что и доктор. Ключ от двери найдете под ступенькой.

Старший писарь Ян Шерауц вместе с другими офицерами штаба готовил рассылку приказа по частям гарнизона о «минировании всех броневых артиллерийских установок, промежуточных капониров, фланирующих построек и пороховых погребов» крепости, когда его позвали к телефону. Незнакомый голос проговорил:

– Я получил письмо от Эммы, где она сообщает, что ваш дедушка Фабиан выздоровел и просил передать вам свое благословение.

От неожиданности Шерауц забыл произнести положенный отзыв. Он нервно оглянулся по сторонам, все офицеры были заняты делом и не обращали на него внимания.

– Я слушаю, – наконец обрел он дар речи и, спохватившись, добавил: – Прошу передать Эмме мою благодарность за заботу о дедушке.

– В письме он шлет вам молитву. Если хотите ее получить, можете застать меня в костеле Святой Троицы.

– Хорошо, я буду через час.

Белинский допил кофе, который теперь подавался без сахара, поблагодарил хозяйку цукерни за возможность воспользоваться телефоном и отправился в Засанье. У мостов солдаты разгружали подводы с тротиловыми зарядами, укладывали шпалы узкоколейной железной дороги к реке. Неожиданно прогремели два мощных взрыва в районе нефтеперегонного завода, а затем совсем близко – у военных магазинов возле вокзала. Из ближайшего дома раздался пронзительный женский крик.