Историю, которую я только что вам изложил, можно повторить для большинства видов фиговых деревьев с кое‐какими уточнениями (скоро я об этом расскажу). Род фиговых деревьев, Ficus, один из самых обширных в природе. И весьма разнообразен по составу. Помимо двух съедобных – для нас – видов есть еще гевея, священная смоковница бенгальская (баньян), дерево Будды (фикус священный), под сенью которого медитировал Сиддхартха, всевозможные кустарники и вьющиеся растения, зловещие тропические фикусы-“душители”… Последние заслуживают нашего внимания. На нижних уровнях в лесу темно, солнечная энергия в большом дефиците. Каждое дерево старается пробиться к небу и свету. Ствол служит дереву подъемником, штативом для солнечной панели – кроны, которую надо поднять выше других крон-конкурентов. Многим побегам и отводкам суждено погибнуть. Шансы на выживание появляются у молодого деревца лишь в том случае, если рядом с ним вдруг рухнет под напором ветра и бременем лет старое дерево. На отдельно взятом участке леса такой счастливый случай выпадает, наверное, раз в сто лет. И тогда начинается охота за солнцем. Побеги и ростки всех пород в ближайшем радиусе включаются в бешеную гонку, чтобы раньше всех занять бесценную вакансию в лесном пологе.

Фикус-душитель нашел свой коварный способ сократить путь к победе и, пожалуй, мог бы дать сто очков вперед библейскому змею-искусителю (рис. 10.3). Он не ждет гибели взрослого дерева, а сам провоцирует ее. Поначалу фикус-душитель ведет себя мирно. Растет себе подобно клематису или вьющейся розе, обвивая ствол дерева другого вида. Но его усики, в отличие от усиков клематиса, день ото дня крепнут и утолщаются. Они безжалостно сжимают в объятиях несчастное дерево-опору, препятствуют его росту и в конце концов душат его до смерти – в ботанике такое тоже случается. Теперь фикус достиг немалых высот и легко выигрывает борьбу за клочок света, освободившийся после того, как он загубил старое дерево. Баньян – это тоже разновидность фикусов-душителей с одной характерной особенностью. Задавив своего хозяина, он пускает воздушные корни, которые спускаются до земли и превращаются в нормальные всасывающие корни, а их надземная часть – в добавочные стволы. Таким образом из одного дерева вырастает целая роща диаметром около 300 м – в Индии под ее покровом можно развернуть среднего размаха базар.

Рис. 10.3. (а) фикус-душитель; (b) баобаб, обвитый фикусом-душителем.

Я рассказал вам о фиговых деревьях, во‐первых, чтобы продемонстрировать, как много интереснейшей информации, не менее сенсационной, чем та, что лектор из первой главы мог нарыть в мифах, скрывают в себе фиги, а во‐вторых, чтобы дать научно обоснованные ответы на головоломные вопросы – моему непросвещенному оппоненту есть о чем подумать. Я лишь вкратце описал результаты многолетних и многотрудных исследований; это научная работа в самом высоком смысле слова – не только потому, что она выполнялась на дорогостоящей и сложной аппаратуре, но и потому что координировалась людьми с определенным складом ума. Чтобы расшифровать историю ос-опылителей, вроде бы достаточно разрезать фигу и изучить ее внутреннюю часть. Но “изучить” – звучит чересчур упрощенно. Не созерцать в задумчивости, а планомерно и тщательно записать все в цифрах и выполнить расчеты на основе полученных количественных данных. Мало нарвать инжира и разрезать его. Надо систематически собирать образцы с разных деревьев, с веток на той или иной высоте, в определенное время года. Мало смотреть на копошащихся внутри ос – надо идентифицировать их, сфотографировать, аккуратно зарисовать, пересчитать и обмерить. Классифицировать их по видам, полу, возрасту и местоположению внутри плода. Разослать образцы по музеям, чтобы провести сравнительный анализ с учетом известных мировой науке показателей. Но не просто измерить и пересчитать все подряд, лишь бы отчитаться о проделанной работе. Цель – подтвердить или опровергнуть высказанные гипотезы. И когда вы анализируете расчеты и проверяете, согласуются ли результаты вычислений и измерений с вашей гипотезой, подумайте о том, какова вероятность случайных совпадений, которые ни о чем не говорят.

Однако вернемся к нашим бластофагам. Как я говорил, у многих их видов самцы все вместе дружно копают лаз для самок. Почему? Почему бы какому‐нибудь самцу не отсидеться в сторонке, раз другие все равно собрались копать? Тут кроется загадка микромира, которая вечно будоражит умы биологов – загадка альтруизма. Кроме того, биологу, который хочет объяснить неспециалисту, в чем суть проблемы, мешает еще одно обстоятельство. С точки зрения простого здравого смысла, здесь нет ничего странного. Поэтому прежде чем восторгаться гениальностью решения проблемы, биолог должен доказать собеседнику, что проблема есть и ее надо решать. Что касается самцов бластофаг, вопрос встает по следующей причине. Если самец отлынивал от работы, пока его товарищи трудились, значит, он сохранил энергию для спаривания и может не сдерживать свой пыл ради того, чтобы потом ему хватило сил ковырять стенку. При прочих равных гены, отвечающие за отказ помогать товарищам, будут передаваться по наследству за счет других генов, отвечающих за стремление к коллективному труду. Если гены типа Х передаются за счет генов типа Y, это равносильно тому, что гены Y исчезнут из генотипа, вытесненные генами Х. В итоге никакая дыра, конечно, сделана не будет, и пострадают все самцы. Но само по себе это еще не стимулирует самцов к работе. Вот если бы они мыслили, как люди, тогда могло бы стимулировать, но они не люди, а для естественного отбора краткосрочная выгода всегда предпочтительнее. Какой‐нибудь один самец сможет использовать ее для себя, благо все остальные роют, и тогда он устранится и сохранит свою энергию. В таком случае естественный отбор приведет к тому, что популяция вовсе утратит способность рыть ходы. Почему этого не произошло – вот в чем вопрос. К счастью, мы примерно понимаем, как на него ответить.

Отчасти отгадка кроется в родственных связях – в высокой вероятности того, что внутри одной фиги все самцы братья. У братьев обычно воспроизводятся одни и те же варианты генов. Самцы-копатели родятся не только от тех самок, с которыми спаривался наш герой, но и от тех, с кем спаривались его братья. Все эти самки понесут в себе за пределы фиги копии генов, стимулирующих совместный труд. Таким образом нужные варианты генов распространятся, и это объясняет, почему самцы сохраняют свои повадки.

Однако родственные связи не дают исчерпывающего ответа. Не буду сейчас подробно все расписывать, но дело в том, что в этой игре есть и другие правила, не связанные с родством; я имею в виду взаимодействие осы и фиги в этой игре. История их сосуществования – это история сделки на жестких условиях, история доверия и предательства, предрасположенности к нарушению своих обязательств под влиянием неосознанной тяги к отмщению. Нечто подобное мы уже заметили в теории Хэмилтона о том, что дерево отторгает перегруженные яйцами осы плоды. И уже по привычке я вновь хочу подчеркнуть, что ничего не делается осознанно. Ни один здравомыслящий человек не скажет, что растения обладают сознанием, так что с фигой все ясно. С осами может быть сложнее, но в контексте этой главы мы полагаем, что стратегия ос строится на той же основе, что стратегия фиговых деревьев, которые, вне всякого сомнения, ничего не осознают.