женщин объясняются не дискриминацией последних, а щажением женщин, признанием их слабости физической и психологической, а также тем, что женщинам «менее свойственно нарушать закон». Но по смерти мужа жена его должна была подчиняться сыновьям. Однако, с точки зрения автора, между законом и «культурным установлением» была существенная разница: при живой матери сыновья не имели права отделиться, «вдова управляла всем и сыновья со своими семействами не могли противоречить матери». Все остальные женщины в доме – наложницы, служанки и прочие – имели ничтожные (от слова «ничто», то есть отсутствие) права. Но внутреннее устройство семьи, принятая субординация между родственниками и «сыновья почтительность корректировали неравенство»[800].

По содержанию статьи представляется, что если и были у женщины какие-либо (писаные или не писаные) права, то разговор идёт преимущественно о женщине-матери. Само это материнство не только давало некоторые преимущества, но женщина имела шанс приобрести, поменять статус не столько в результате удачного замужества (можно и наложницей быть), сколько в результате рождения «перспективного» сына (отцу соответствующего статуса). Успехи сыновей могли сделать её уважаемой женщиной, дать ей не только достаток, но ещё и престиж, уважение[801]. Думаю, могу обойтись без ссылок: вся европейская (в том числе и российская) литература вряд ли даст и один пример подобного возвеличивания женщины через рождение ребёнка. Брак – да, это был путь в иную страту, шанс поменять статус. А уж незаконнорожденный сын – мог лишь принести боль и лишения по преимуществу. (Кстати, упоминание в этой связи в этом источнике только сыновей является косвенным, но очень весомым свидетельством положения женщины в Китае: рождение дочери «не грозило» большими изменениями в жизни матери – даже если дочери и суждена была неординарная судьба, матери лишь косвенно «перепали» бы крохи её успеха).

В феминизме, прежде всего, имеется в виду право каждой женщины выбирать, в соответствии со своими склонностями, роли, которые мы все и всегда вынуждены играть в этой жизни (вовсе не ориентируясь при этом исключительно на сложившиеся стереотипы женского поведения, предписывающие лишь определённые социально-половые роли). Были женщины в разные времена и в разных странах, которые отстаивали таковое своё право, но выбор стоил им обычно слишком дорого. Как и в экономике идёт вечная борьба за снижение себестоимости чего бы то ни было, так и в обществе боролись за уменьшение цены права выбора, и не только женщины. Как соглашался в кулуарах конференции «Общество и государство в Китае» А.С. Мартынов, если и встречались Личности в Древнем Китае, то не только их судьбы были трагичны, но и всех соприкасающихся с ними тоже втягивало в трагедии. Часто можно слышать, что на Западе жить скучно, думается, потому, что в идеале западная цивилизация не очень настроена требовать от своих граждан героизма, а мы привыкли жить в обществе, где даже не поднять руку на собрании порой было героическим поступком. В сущности, любое общество стремится «зарегулировать» жизнь, все стороны жизни членов своего сообщества. Но на протяжении всей истории всегда и везде встречались отдельные люди, которые отстаивали своё право жить не по сковывающим их законам. Таких называли ведьмами, врагами императора или государства, или социализма, и в идеале стремились физически уничтожить («нет человека – нет проблемы»). Большинство, однако, живёт в предложенных обстоятельствах.

Вернёмся однако к статусу женщины в КНР. Есть много в китайской литературе примеров того, как покорно женщины разных страт принимают бытующую в стране систему их существования, в том числе и систему замужества. Подойдём к проблеме с другой стороны.

В марте 2000 года РТР показало фильм молодёжной студии (Пекинской киноакадемии) под названием «Синхуа» (полное название «Цветы абрикоса в марте» 杏花二月 天, 1993 г.). Синхуа – имя молодой женщины. Выданная замуж за лавочника, молодая женщина живёт, казалось бы, без особых проблем со своим тоже довольно молодым мужем, но никак не может родить ему ребёнка. Это, естественно, создаёт определенный дискомфорт в её жизни (деревня обычно не прощает женщине бесплодия, ибо общепризнано, что цель появления женщины на свет – рождение ребенка), и она истово молится местным богам с просьбой о беременности. Её муж – богатый и чрезвычайно предприимчивый человек, и столь же беспринципный – он обеспечил всю свою деревню работой, воспользовавшись развернувшимся в стране строительством, организовал за пусть и небольшие деньги своих односельчан на разборку куска древней стены с башней для продажи камня в город. Лавочник страстно мечтает о наследнике, ибо для кого же наживает он богатство! Он не кажется злым человеком, не ест поедом жену за её бесплодие, из каждой поездки в город привозит ей не только подарки, но и всё новые и всё более дорогие лекарства, надеясь, что они помогут им обзавестись наследником. (Ни жена, ни муж не задумываются о причинах их бесплодия, о том, по чьей «вине» они не имеют ребёнка. Но деревня полна слухов, что как мужчина лавочник чрезвычайно слаб и беспомощен. И слухи эти не на пустом месте рождаются: лавочник, оказывая некоторые услуги местным хозяюшкам, плату берёт «натурой»).

В этой же деревне живёт бывший студент, тоже занятый бизнесом, но уже с экологическим уклоном – он засаживает склоны вокруг деревни тополями с надеждой не только спасти поля своих односельчан от заносов их песком, но и выручить за спиленные деревья-дрова неплохие деньги. Привезя, попутно со своим товаром, из города студенту партию саженцев, лавочник попросил студента (а его так и зовут в деревне) как бы отработать услугу – помочь Синхуа обработать их участок земли. Случайно (была гроза, вбежали, спасаясь, в пещеру, бросившись от испуга при очередной молнии в объятия друг другу) Синхуа вступает со студентом в связь, сходится с ним. Через какое-то время Синхуа приходит к молодому человеку и начинает умолять его согласиться на её уход от мужа. Она предлагает пожениться им, ибо он ей приятен как человек, да и радость плотской любви она познала только с ним («Я 一 женщина! Я же 一 женщина!» – всё восклицает она). Но этот лесовод, тоже признаваясь в любви к Синхуа, всё не соглашается на план женщины, не называя причины. И лишь после ее долгих слёз и отчаянных требований объяснить причину, выдавливает из себя: «Но ведь и мне нужен наследник! Кто же будет продолжать моё дело?» Синхуа уходит молча, не сказав студенту, что она уже забеременела от него. Мужу призналась, правда, вынужденно. На разборке старой стены произошла авария, а некоторые её предсказывали (говорили, предки накажут, поскольку в старой башне была молельня). Местный учитель, правда, пытался бороться