и аборты, и разные виды контрацепции. И вовсе государственная политика в этой области не сопровождается осознанием того обстоятельства, что присвоение тела является для женщины обязательным моментом для реализации её главной экзистенциальной задачи – «присвоения жизни»[793].

Такой же точки зрения, что женщина 一 прежде всего мать, придерживается и ряд китайских историков. Так, антитезой тому, что «мужчина был выше», утверждается, что «фактические материалы говорят о высокой роли матери», что в уголовном законодательстве есть даже понятие «власть матери» (при этом оговаривается, что законы «применялис.ru.ко», «этика – основа отношений человека и общества», «фалюй-закон 一 второстепенен и подсобен»)[794].

Есть мнение, что жизнь каждого отдельного человека определяется в значительной степени тем, в каком из двух типов социума он живёт: продуктивном или дистрибутивном[795]. Сообщество первого типа, по пониманию автора приведённой статьи, есть гражданское общество, состоящее из «атомизированных индивидов, обладающих правом собственности и свободы, полагающихся на собственные силы, творящих». Доминантой в таком сообществе является производство средств жизни, при непосредственной, видимой цели – получении прибавочной стоимости. Надеюсь, политэкономы простят меня за упрощение: ведь, в сущности, прибавочная стоимость есть источник интенсивного развития как отдельного индивида, так и общества в целом (при условии рационального распределения её, прибыли, среди членов сообщества); для тех же, кто не столько производит непосредственно то, что составляет прибавочную стоимость, сколько организует условия её образования, сама эта прибавочная прибыль, не в материальном её выражении, но в сути своей, её вырабатывание является чуть ли не в прямом смысле целью жизни, иногда самым главным, для чего и жизнь положить не жалко. (Ведь, сколько бы ни говорили игроки в карты или в рулетку о крупном выигрыше, которого они ждут от игры, в большинстве своём это суть люди, не могущие жить без процесса игры. А какова игра – покер ли, преферанс ли, или создание нечто такого, что может сделать деньги, как говорят некоторые, из ничего, из воздуха, – не столько уж и важно. Роль игроков, по психологической сути своей, в развитии экономики, да и всего человечества, хорошо показали голландские социологи, выясняя какой тип личности менеджера необходим для ускорения роста производства в стабильной, с развитой экономикой стране, да и, в сущности, об этом свидетельствует вся человеческая история.)

Для второго типа социумов доминантой является производство самой жизни. А поскольку в таком сообществе индивид – «коллективизированный, без собственности и свободы, полагающийся на опеку социума», то главной целью сообщества и каждого его члена выступает сохранение социума. И тогда могут звучать неоднократно вслух (или иметься в виду, пусть и не озвученные) призывы к стабильности превыше всего, и тогда главным социальным, коллективным чувством выступают всякие апокалипсические, жуткие предчувствия и опасения смуты и хаоса. Что и подтверждают нам постоянные высказывания на эти темы руководителей КНР[796].

Столь же на слуху и обратная сторона этой медали – если заговорить о правах отдельной личности в таковом сообществе, то руководители страны прежде всего будут настаивать на праве на жизнь как приоритетном. Конечно, это в определённой степени связано с общим уровнем производства материальных благ в стране. (Стоит, однако, признать, что за последние годы в пресловутую «железную миску», или, как говорят у нас, – потребительскую корзину входят уже и телевизор, и стиральная машина, не говоря о более простых «радостях» потребления).

Право на жизнь, производство самой жизни делает чрезвычайно актуальным разговор о фемине (а стало быть, и о феминизме), ибо основным субъектом производства жизни является женщина.

Условием, общепризнанным условием производства жизни является узаконенный тем или иным способом союз двух для производства этой самой жизни, сиречь – брак. При некоторой вольности мысли брак может быть представлен как контракт двоих с целью производства детей (эдакое «малое», «семейное производство»). Во всяком случае, Закон КНР о браке от 1950 года в статье 3 прямо указывал: «Запрещается (выделено мной. 一 Э.С.) вступление в брак… если одна из сторон. не в состоянии иметь потомство»[797] (!) В законе от 1981 года таковой пассаж уже отсутствует. Но в том же Законе от 1950 года зафиксировано, что «запрещается вымогательство денег или подарков в связи с вступлением в брак». Рассказы же и 80-х годов прошлого века показывают, что «вымогать» незачем, когда так принято, и все делают, делают добровольно, как само собой разумеющееся. Есть законы, а есть обычаи. Живут, как правило, согласуясь с последними.

Я не буду вовсе утверждать, что это – чисто китайский феномен. Вернёмся ещё раз к интервью бывшего Президента Ингушетии (уже упомянутого генерала Советской ещё Армии) Руслана Аушева, названное «Жена – опора власти»[798]. Когда генерал объясняет, почему сватовство осуществляют преимущественно родители, он говорит: «Родители сначала смотрят: кто отец, мать, дед, бабушка – чтоб не было родственных связей и кровь ненароком не смешать; чтобы алкоголиков в семье не было. Оценивают внешность, приходят в семью невесты и проверяют, как она их накормит». То есть описывает Р. Аушев способ поиска обладательницы качеств, необходимых для продолжательницы рода. (Но если брак рассматривать исключительно как производство детей, то, естественно, надо и подходить как в племенном хозяйстве – подбирать пары производителей. И пусть меня простят за этот пассаж все, и генерал тоже.) Если же женщина лишена способности дать мужу наследника, то, признаётся генерал, «Я бы просто жене сказал: ничего у тебя (выделено опять-таки мною. – Э.С.) не получается, поэтому я женюсь второй раз». Способность мужчины оставить потомство редко ставится под сомнение при таком отношении к женщине, и вполне резонно – зачем сомневаться в собственном совершенстве, когда очень просто заменить женщину. Как говорят, – и вся любовь. (Впрочем, генерал сознаётся, что ему «трудно понять, что такое любовь»).

Что касается положения женщины в китайской традиции, использую в качестве источника одну статью (чем, конечно, ставлю себя под удар критики коллег, компетентных в данной области), ибо эта статья (хотя и изданная в региональном университете) посвящена теме положения женщины в контексте определённо феминистских исследований – она посвящена повторному введению в научный оборот работ Дж. С. Милля на новом витке интереса к проблемам прав женщин в Китае[799]. Как пишется в этой статье, по китайской традиции женщина (в период после Сун) не имела права получить развод, а муж волен был не только её выгнать из дома, но и убить тоже. Попытки легистов установить равенство перед законом и мужчины, и женщины были отметены конфуцианцами. При Мин и Цин, как пишется в одном из источников, разные наказания для мужчин и