Я достал свой нож, тот, что всегда ношу с собой на ремне. Но пули не нашёл. Я ковырнул глубже и вдруг догадался: видно, пуля застряла в шейных позвонках. Да, скорее всего, так оно и есть. Я сидел на полу, прямо в крови. И кровь начала издавать запах – такой неприятный, сладковатый… Не очень сильный, но отвратительный, да… Это оказалось непросто. Тебе, может, и не верится, но сила для этого нужна немалая. Но пулю просто необходимо было вытащить. Если бы её нашли, то сразу поняли бы, что убили его из моего револьвера. На Шпицбергене такие патроны только у меня. И многие видели, что я ношу револьвер на ремне. Большинство, полагаю, мне даже завидуют. Легендарный револьвер, – он гордо улыбнулся, прервав на секунду свой жуткий рассказ.

Они немного посидели молча.

– Нужно было вытащить пулю, – вновь заговорил губернатор, – назад пути не было. Ведь теперь на шее у него была рана… Я вонзил нож ещё глубже и попытался выковырять пулю, и тут он внезапно вздрогнул. По телу его пробежала судорога… Это было ужасно. Казалось, что он всё ещё жив. Я крепко держал нож, но теперь на шее появился большой порез. Теперь история про выстрел из маузера никуда не годилась – от выстрелов такие раны не появляются. Это я прекрасно понимал… А он всё дёргался и бился. Неужели он по-прежнему жив? Я испугался. Дикий страх охватил меня. Может, именно так с ума и сходят? Или этот кошмар мне просто привиделся? Он лежал на полу и дёргался, с почти отрезанной головой… Почему же он не умер? А потом… Не знаю, что на меня нашло… Наверное, я… Нет, не знаю. Я взмахнул ножом и отрезал ему голову. И увидел пулю. В шейном позвонке. Я вытащил её и положил в карман.

На мгновение Кнуту показалось, будто бы он спит. Будто невыносимая духота, монотонный голос и жуткий рассказ – всё это во сне. А потом вдруг голос стих. Тишина длилась долго.

Он поднял голову и увидел блестящие глаза губернатора. Тот улыбался.

– Хочешь на неё взглянуть? Она у меня здесь, в кармане, – прошептал он, словно доверяя Кнуту свою самую драгоценную тайну.

Кнут понимал, что рассказ Берга подошёл к кульминации. Он выпрямился и стряхнул с себя сон. Если он хочет выжить, то соображать надо быстро. Вот если бы только ему ещё и стакан воды дали. Но попросить не решился. Губернатор положил на колени револьвер.

Он убедит Берга в том, что единственный выход для него – это явка с повинной. Другой надежды не было. На этот раз Кнута вряд ли спасут: уезжая из Лонгиера, он никого не предупредил. Мало того что он сбежал из больницы, так ещё украл снегоход, которого до следующего дня никто не хватится. На этот раз полагаться надо только на себя. В избушке стало совсем душно, а веки у Кнута словно налились свинцом.

Откуда-то издалека вновь послышался голос губернатора:

– Я вынес тело на улицу. Голову я положил в сумку – там ещё лежала бутыль пускового газа. И несколько апельсинов… Я люблю подмёрзшие апельсины. Некоторым это кажется странным, но мне нравится. Я понимал, что за несчастный случай случившееся уже не выдать. Поэтому придётся спрятать тело. Я наследил возле дома, и теперь на снегу была кровь. Но по этому поводу я не волновался – следы всё равно исчезнут. Я собрал его одежду и вещи и потуже затянул мешок. И всё время раздумывал, что же делать дальше. Мешок и маузер я привязал к старому снегоходу, чтобы всё выглядело так, будто тот парень сам всё собрал и упаковал. Затем я взял старый снегоход на буксир и потащил его на лёд. Я и не предполагал, что это займёт столько времени. В конце концов я добрался до кромки льда, отцепил старый снегоход от своего и направил лыжи точно в открытую воду – она начиналась в сотне метров от меня. Я закрепил руль, привязал рычаг газа к рукоятке и завёл двигатель, а педаль тормоза выжал почти до конца. Потом я резко отпустил тормоз и отскочил. С третьего раза у меня получилось. Мотор не заглох, и снегоход двинулся вперёд, проехал лёд до конца и с плеском провалился в воду. А я быстро поехал к дому, – губернатор поднял револьвер и оглядел ствол. Кнут почувствовал, что надо срочно о чём-то спросить, поддержать разговор. Но на что, собственно говоря, он надеется?

– Почему вы не выбросили тело вместе со снегоходом?

– Ну, идея, в сущности, неплохая. Но труп может всплыть на поверхность. А что, если бы верёвка развязалась? Я ведь не знал, что снегоход спокойно доедет до воды и утонет. И, кроме того, сюда, в Конгс-фьорд, заходят креветочные траулеры. Одно дело – поднять на борт снегоход, и совсем другое – обезглавленный труп. И не забывай, что я тогда ужасно устал и вообще с трудом соображал. В общем, я вернулся обратно в домик, заправил снегоход, сзади к багажнику привязал полную канистру и отцепил сани. Их можно было забрать и позже. Кстати, я заехал за ними весной – приехал тогда специально, чтобы убедиться, что все следы преступления исчезли. В тот раз я ещё повесил на ставни замки. Внутрь зайти у меня не хватило сил. Мой план заключался в том, чтобы скинуть труп в одну из расщелин на леднике Кронебреен. Я знал, что никто в здравом уме туда не сунется. Там труп мог пролежать много лет. Возможно, когда-нибудь ледник и выбросил бы тело во фьорд, но лет через сто, не раньше. Надёжнее место и придумать сложно. Я и представить себе не мог, что… И через несколько месяцев ты являешься ко мне в кабинет и говоришь, что нашёл труп! Я просто остолбенел. Конечно, я быстро понял, что ты ошибаешься и хочешь проверить совершенно другое место. Но ты ведь никогда не сдаешься просто так! И я решил заодно и от тебя избавиться. Ты же сам предложил поехать через Кронебреен? Значит, сам виноват, что погиб. Даже не верится, что ты выжил – тот участок с трещинами очень опасный. Там столько снежных перемычек, и кажутся они такими надёжными, но на самом деле они очень хрупкие. Вообще-то я надеялся, что ты провалишься уже в первую достаточно широкую расщелину. Но та дорога, по которой ты ехал, – это всего лишь тонкая полоска снега, который ветер наметает туда каждый год. Вполне понятно, что ты выбрал именно её. Я тоже поехал по ней. Добрался до ледяного колодца и сбросил туда тело. Я знал, где этот колодец искать и что он очень глубокий. Но ты умудрился свалиться в ту же самую расщелину и не погибнуть, а потом тебя отыскали и спасли. Прожектора… Удивительно – тело, лежавшее на самом дне, обнаружили. Просто невероятно. Словно нарочно, – губернатор улыбнулся, будто бы вспомнил смешную шутку.

– Но почему Кронебреен? Почему не какой-нибудь другой ледник, поближе? Ведь здесь прямо за избушкой ледник Четырнадцатого июля – почему не он?

– Как уже сказано, я и раньше бывал на Кронебреен. Я тогда заблудился и поехал не той дорогой. Поэтому я знал, как добраться до ледникового колодца и вернуться обратно. Ну и пойми, мне хотелось, чтобы этот труп находился подальше от «Кэмпа Рафаэль». Кроме того, с Кронебреена я мог напрямую через горы доехать до города. До Лонгиера оттуда рукой подать – всего-то и надо, что добраться по льду Форланнсуннет до залива Энгельскбукта. А там уж и Лонгиер недалеко. Выезжая из «Кэмпа Рафаэль», я посадил тело на снегоход, положил его руки на свои плечи, на талию накинул верёвку и привязал к себе. Ты, может, думаешь, что это ужасно? Вот и нет. Для меня этот труп был вроде вещи. Я настолько устал, что хотел лишь одного – быстрее вернуться обратно в Лонгиер. Когда я потом узнал, что кто-то меня заметил, это стало для меня настоящим потрясением. Я и мысли такой не допускал. Но если бы не ты, никому бы и в голову не пришло связать этот эпизод с делом об убийстве, – Берг вдруг с ненавистью взглянул на Кнута.