– Нет, ты скажи толком!

– Правильно, – вдруг заключила мамаша. – Перед тем, как говорить о чем-то важном, всегда необходимо покушать. На голодный желудок суждения слишком резки, а дела кровавы.

Все в недоумении воззрились на нее, не понимая, о каких кровавых делах она толкует.

– Мы ночь не спали, – продолжала мамаша. – С красным петухом боролись… А теперь еще ты, – она в упор посмотрела на Шурика, – страху нагоняешь. Расслабьтесь, ребята. Давайте обедать.

– А сядем-то где? – спросил Толик.

– Да здесь же, во дворе. Стол из залы несите-ка сюда.

Все вдруг засуетились. Из дома выволокли старый круглый стол, раздвинули его, притащили все имевшиеся стулья и табуреты, а мамаша тем временем занялась стряпней. Примерно через полчаса вокруг стола, покрытого старенькой, чистенькой льняной скатеркой, расселась вся компания.

– Сегодня окрошка, – возгласила мамаша, таща перед собой огромную кастрюлю, доверху наполненную резаными овощами. – Толик, неси из погреба квас. Окрошка – самая еда по такой погоде.

Запотелая пятилитровая банка возвышалась посреди стола. В тех местах, где на нее падало солнце, квас красиво светился янтарным блеском. Рядом с банкой стояла кринка со сметаной, из которой торчала деревянная поварешка, а прямо на скатерти лежали крупно нарезанные куски деревенского хлеба.

– И еще кой-чего имеется, – сообщила мамаша, вытаскивая из-за спины бутыль с неведомой жидкостью, в которой плавали какие-то коренья.

– Самогонка?! – вскричал Толик. – Ты чего это мать творишь? Всю жизнь кричала: «Не пей, не пей!», а теперь сама наливаешь?

– Ничего сынок, сегодня можно, – непонятно заметила мамаша.

– Почему же именно сегодня? – не отставал Толик.

– Да как же?! От огня убереглись. Всем миром нас спасали…

– Ну, раз всем миром… – Толик иронически развел руками. – Тогда конечно. А не боишься: как снова на губу попадет, так потом не остановишь?

– Небольшая опаска, конечно, имеется, – усмехнувшись, сказала мамаша, – но, как мне кажется, напрасная. Думается, ты ее, проклятую, больше в рот не возьмешь.

– А вот мы сейчас проверим! – браво вскричал Толик. – Наливайте!

Когда разномастная посуда, стоявшая на столе, была наполнена окрошкой, залита сметаной и квасом, а в старинные рюмки зеленого стекла плеснули мутноватой жидкости, мамаша встала и произнесла:

– Давайте первую выпьем за добрых людей, которые спасли нас от огня. Дай им Бог здоровья!

К своему собственному удивлению, Толик кое-как проглотил лишь половину содержимого объемистой рюмахи, поперхнулся и поставил ее на стол.

– Не идет, – удивленно и разочарованно сообщил он, – а вам, братцы? – спросил он у близнецов.

– И нам тоже, – в один голос заявили Валька и Славка.

– Странно.

Сидящие засмеялись, задвигались. Некоторое напряжение, присутствующее за столом, было снято. Народ уминал окрошку, действительно в эту знойную пору бывшую очень к месту. Все молчали, слышалось лишь сопение и чавканье. И вдруг тишину нарушил Шурик.

– А я хочу выпить, – сказал он, – за скорое расставание.

– Ну вот… – протянул Толик. – Опять двадцать пять. Куда, интересно, ты денешься?

– Я же сказал: меня вскорости заберут от вас.

– Да кто, кто?!. Объясни толком.

– А предаст меня один из вас, – продолжил Шурик, не обращая внимания на реплику.

Ломоть хлеба из руки Толика плюхнулся прямо в тарелку с окрошкой.

В предыдущем номере нашей газеты мы уже сообщали о из ряда вон выходящих событиях в Верхнеоральске. И, как нам стало известно из сообщения по телефону нашего специального корреспондента, дела там нынче творятся все более странные, если не сказать, страшные. Начнем с того, что новая градоправительница, та самая бой-баба, упоминавшаяся в заметке «Исчадие ада совсем рядом», в качестве меры пресечения народного ликования ввела в городе комендантский час и привлекла к патрулированию воинские части. Начиная с десяти часов вечера, по улицам ездят машины с солдатами и ходят вооруженные патрули. Изловленных граждан, которые нарушили этот самый час, волокут в комендатуру, где… порют!!! Вот такая нынче у нас демократия! Введение телесных наказаний, применение которых противоречит Конституции Российской Федерации, свирепая градоправительница обосновывает собственным указом, в котором она временно приостанавливает действие Конституции на территории Верхнеоральска. Вот такие-то пироги, дорогие читатели! Куда же мы катимся? Что касается мнимого чудотворца, о котором мы тоже писали, то им оказался обычный беглый душевнобольной, выдававший себя за Иисуса Христа.

Газета «Домыслы и факты»

В начале сего повествования мы уже упоминали, что в Верхнеоральске имелась тюрьма, да не простая, а «крытка», как именуются в определенной среде учреждения подобного типа. Тюрьма располагалась в нескольких километрах от города и представляла собой прямоугольное здание из красного кирпича. Поскольку построили здание еще до революции (или, как нынче принято выражаться: до «Октябрьского переворота»), то оно отличалось от привычных бетонных домзаков советской поры и архитектурой напоминало средневековый замок. С замком верхнеоральскую тюрьму сближало и то обстоятельство, что она была полностью автономна, городским властям не подчинялась и жила совершенно обособленно, словно укрепленная крепость посреди враждебного мира кочевников.

«Пустыня Тартари», – как-то выразился один интеллектуальный зэк, сидевший здесь за крупные финансовые злоупотребления. Что конкретно имел в виду этот умник, никто так и не понял, однако товарищи по несчастью на умного зэка посмотрели с уважением.

Та часть персонала тюрьмы, которую принято называть «вольняшками», набиралась, конечно, из жителей городка, однако жила в домах при тюрьме и с горожанами особых контактов не поддерживала. По этой причине о событиях в Верхнеоральске в «крытке» попросту не знали, а если кто и слышал, то не придавал им значения.

Руководил тюрьмой подполковник Пантелеев, известный среди заключенных под кличкой Зубная щетка, поскольку своим видом напоминал именно этот предмет личного обихода. Был он высок, сутуловат, худ и имел прическу «ежик». Причем его волосы, упругие как барсучья шерсть, имели тот оттенок цвета, который именуют «соль с перцем». Кроме внешности, прозвище Зубная щетка Пантелеев заслужил еще и за то, что очень щепетильно относился к утреннему туалету своих подопечных. Он придирчиво следил за тем, чтобы все заключенные непременно умывались, брились, а главное, чистили зубы.

Имел место такой, с позволения сказать, случай. Как-то раз в «крытку» прибыл некий, довольно известный уголовный авторитет, придерживавшийся понятий «отрицалова», то есть не желавший соблюдать режим и подчиняться приказам администрации. Узнав, что начальник тюрьмы очень требователен к вопросам личной гигиены контингента, авторитет, назовем его Савик, долго смеялся.