Мириэл попрощалась с Робертом на внутреннем дворе гостиницы и вернулась в комнату на верхнем этаже, чтобы уложить вещи. Морщась, она взяла в руки Псалтырь – дорогой красивый подарок с посвящением, свидетельствующий о том, сколь сильно Роберт дорожит ею, и потому тяготивший ее, как оковы, ибо она знала, что не достойна такого внимания.

Ей с трудом удавалось делать вид, будто она не изменилась, когда один-единственный вечер навсегда перевернул все ее представления о самой себе. Она пыталась изгнать воспоминания о том вечере, старалась сосредоточиться на работе и быть хорошей женой Роберту. И внешне это удавалось. Только она одна ведала, какой хаос творится в ее душе. Господи, если б Николас знал, сколь сильное томление он пробудил в ней. А может, он и знает. Может, и сам томится. Она убеждала себя, что со временем острота желания притупится, работа и домашние заботы заглушат боль. Но вот вряд ли они приведут ее в чувство, ибо теперь по-настоящему чувствовать она могла только рядом с Николасом.

Уолтер и Сэмюэль отнесли ее дорожный сундук на причал, и она взошла на борт «Пандоры», груженной тюками шерсти и рулонами ткани. Корабль Николаса, с дрожью думала она, шагая по палубе к кормовой надстройке. И хотя капитаном был не он сам, а его первый помощник, Мартин Вудкок, присутствие Николаса ощущалось во всем – ив скрипе дерева, и в алом флаге, развевавшемся на одной из деревянных башенок.

Мартин Вудкок подошел поприветствовать ее. Его вытянутое приятное лицо светилось улыбкой. Нагнувшись, он потрепал Уилла по шерстке, и песик закружил у его ног, заливаясь радостным лаем.

– А-а, значит, помнишь меня, малыш, – усмехнулся Мартин и посмотрел на Мириэл. – Из последней поездки я такого же привез своей жене. Она, как увидела песика первый раз, просто обезумела от восторга, потом день и ночь мне нудила, умоляя купить такого же. Правда, сам я, – добавил он, – предпочитаю собак покрупнее. А то этого и проглотить недолго.

– Мне он вполне подходит, господин Вудкок, – вступилась за Уилла Мириэл. – А недостаток роста он возмещает отвагой.

– Не сомневаюсь. Я вовсе не хотел опорочить малыша. Просто таких собачек разводят для забавы – чтобы всюду таскать за собой. Они не приспособлены долго бежать рядом с всадником.

– Собачки для женщин, – с улыбкой сказала Мириэл и затем поинтересовалась беспечным тоном о том, как поживает Николас.

– Был вполне здоров, когда мы виделись с ним в последний раз, госпожа. Некоторое время назад заказал еще один корабль и сейчас забирает его из Антверпена.

– Еще один корабль? – Она удивленно вскинула брови.

Моряк улыбнулся:

– У господина Николаса нет дома на земле, нет ни семьи, ни родственников. Поэтому весь доход он вкладывает в свое дело.

– И не испытывает потребности в обществе других людей?

Мартин подергал свою бороду.

– От случая к случаю он ужинает со мной и моей женой, когда мы в порту, – отвечал он. – Есть еще заказчики, как вы и ваш супруг, которые порой помогают ему скрасить одиночество.

Мириэл зарделась. Если б только он знал, как она скрашивает его одиночество. Но потом в ней взбрыкнул озорной бесенок, и она добавила:

– Я как-то видела его с рыжеволосой женщиной. Вот и подумала, может, он женился.

Мартин кашлянул и глянул на свои башмаки. Было ясно, что ему известно про Магдалену, но он не готов обсуждать ее с заказчиками Николаса.

– Нет, госпожа. Он повенчан только со своими кораблями. – С этими словами он удалился, сославшись на то, что ему нужно готовить судно к отплытию.

Вздохнув в смятении, Мириэл отправилась в трюм проверять свой груз. Уилл семенил рядом. Пора выбросить Николаса из головы, рассуждала она. Бессмысленно думать о нем или о том, как могла бы сложиться ее жизнь, если б она пошла другой дорогой. Она только мучит себя, заводя разговор о нем и его любовнице. Глядя на тюки, которые в дорогу специально обшили грубой мешковиной, она призналась себе, что в этом самоистязании есть некое утешение. Когда она мысленно произносит его имя и вызывает в памяти его образ, все ее существо заливает щемящая радость, сердце екает, а в лоне появляется сладостное томление, порожденное отнюдь не грубыми ласками Роберта. Даже узник, заточенный в подземелье, имеет право мечтать, чтобы жизнь не казалась невыносимой.

* * *

Ярмарка тканей в Шампани была воистину грандиозным торжищем, не шедшим ни в какое сравнение с подобными ярмарками, устраиваемыми в Стамфорде, Линкольне и Бостоне. Мириэл целый день бродила меле лотков и лавок, но все так и не обошла. Товары расхваливали на пятидесяти языках. Торговцы из Венеции и Флоренции предлагали рулоны шелка, переливавшегося на свету, словно жидкое золото. Торговцы из Ломбардии и Генуи обменивали на ткани квасцы и пряности. Русые новгородские купцы в одеждах древних викингов вели переговоры с худосочными темноглазыми торговцами с берегов Нила, привезшими на ярмарку стекло и хлопок.

Часть своего сукна Мириэл продала за деньги, остальное обменяла на шелк и хлопок, которые должны были принести ей большую прибыль. Прохладные на ощупь богатые восточные и средиземноморские ткани завораживали глаз и ласкали руку. Мириэл знала нескольких состоятельных горожан в Линкольне и Ноттингеме, которые не смогут устоять перед соблазном. В том числе и она сама. Для себя она уже выбрала отрез красно-золотистого дамаста на платье и рулон итальянского кремового шелка для нижнего белья.

Сословие торговцев на ярмарке было представлено главным образом мужчинами, но Мириэл уже привыкла вести с ними дела. На самом деле, принадлежность к женскому полу давала ей определенные преимущества. Мало того что она любого могла переговорить и не уступала своим соперникам-мужчинам в компетентности, в ее арсенале было еще и такое оружие, как флирт. Восхищенный взгляд и кокетливый смешок могли сотворить чудо, когда все другие способы не давали результата.

Неделей позже, глубоко удовлетворенная, довольная собой, Мириэл отправилась домой. Роскошные покупки, которые она везла с собой, служили залогом огромной прибыли, ждущей ее в Линкольне.

Она думала, что в Руане сядет на «Пандору», но судна у причала не оказалось, да и Мартина Вудкока тоже нигде видно не было. Вместо «Пандоры» в лучах осеннего солнца сверкал величавый парусник – краска свежая и яркая, обшивка чистая, как мальчишеский подбородок, без единого пятнышка, оставленного морем или непогодой.

– Ну, как тебе корабль? – раздался у нее за спиной голос Николаса.

Мириэл охнула и резко развернулась.

– Что ты здесь делаешь? – Сердце в груди подпрыгнуло, а потом заколотилось быстро-быстро.

– Готовлюсь отплыть в Бостон с завтрашним приливом. – Он беспечно пожал плечами, улыбнулся непринужденно, но от выражения его глаз у нее подогнулись колени. – Или, – он понизил голос, чтобы его слова могла слышать только она одна, – можно плюнуть на все и отправиться на нем бороздить океан и целый год не причаливать к берегу.